Я вспомнил о втором «стручке», и моя «катюша» не подвела. Реактивная струя ударила в хуги, споры облепили его, превратив в огромный красный ком. Визг твари перешел практически в ультразвук, мне заложило уши, а потом неожиданно настала тишина.
Чудовище сдохло.
– Эй! – крикнули сверху. – Живые есть?
Глава 24
Был полдень. Обычный, пасмурный, брат-близнец остальных. Серый, унылый, паскудный. Время остановилось, стрелки в часах прилипли к одному месту. Так бывает, когда нечем заняться и лишь скука заполоняет абсолютно все на свете. Я лежал на спине, не шевелясь, будто мумия. Перемена позы была для меня воистину стахановским подвигом. Смертная тоска овладела мной, убивая радость к жизни. Хотя чему, собственно адоваться? Все шло не так.
Похмелья не было, хотя на грудь пришлось принять воистину лошадиную дозу спиртного. Голова не болела, тело было послушным, с координацией движений никаких проблем. Организм на удивление легко перенес алкогольную интоксикацию. Раньше после пьянки приходилось страдать, причем отходняк мог длиться минимум сутки.
Если бы не проклятая депрессия…
Дэн дрых на своей койке, безбожно храпя и причмокивая губами. Больше никого в нашей комнате не было. Последние гости, пошатываясь и держась за стенку, ушли на рассвете. Дольше всех продержался Марчелло, но и он в итоге сломался, отправившись на боковую. Стоит отметить, что нюх у мужика, или как по-другому следует называть пресловутое шестое чувство, был отменный. Марченко несколько раз пытался пробить меня на откровенность, явно догадываясь, что я вернулся не с пустыми руками. С большим трудом удалось убедить его в обратном, но даже перед тем, как свалить, Марчелло продолжал нашептывать мне на ухо о процентах и комиссионных. Цацки мы с Жуком поделили. Свои я еще не продал, но ушлый сосед по общаге был последним, к кому я с этим рискну обратиться.
После его ухода мы остались разгребать последствия устроенного трамтарарама. Все, что можно было загадить, загадили. Наша с Лехой комнатушка превратилась в хлев. Сил хватило лишь на то, чтобы открыть окна и проветрить помещение, однако запах водки, сигарет и мужского пота впитался в каждый миллиметр пространства.
На уборку мы забили, справедливо решив, что порядок навести никогда не поздно. Оставили все как есть до лучших времен.
Стол был заставлен пустыми бутылками, открытыми консервными банками – короче, всем, чем удалось разжиться в чипке или выписать с продовольственного склада (с последним очень помог старый приятель Гидроперита – прапорщик-армянин с маршальской фамилией Баграмян).
Пьянка длилась почти трое суток. Сначала отмечали благополучное возвращение, потом мы проставлялись за окончание стажировки, немного погодя действо переросло в обычную попойку без повода.
Начальство расщедрилось на недельный отпуск. Таким довольным мне Батю еще не доводилось видеть. Комбриг был нормальным мужиком, однако отношения с подчиненными строил исключительно по уставу. А тут… вызвал к себе, обнял, пообещал представить к правительственным наградам и, самое важное, – дал семь суток отдыха и выписал премиальные. На них-то мы и накрывали поляну.