– Что? – спросил князь-воевода.

– Человек этот… – Дражко кивнул вслед слуге. – О тебе нехорошо думает…

– Нехорошо? – князь-воевода шевельнул усом. – И пусть себе думает… Я от дум пополам не ломаюсь, и память не теряю. А ты, оказывается, не только в воду смотришь?

– Ставр так учит: когда чем-то одним сильно занимаешься, другое, близкое к этому, само приходит. И я иногда без воды вижу. Но человек этот… Думы его… Так о мёртвых думают… – сказал Власко тихо, со свойственной ему интонацией, уже знакомой князю-воеводе по событиям трёхлетней давности.

– А я и умирать тоже не собираюсь…

Коня для Власко привели быстро – того самого, датского, что подарил Ставр отроку три с половиной года назад. Кони так не меняются, как быстро растущие отроки, и потому князь-воевода без труда узнал злое тонконогое животное, которое в телегу не впряжёшь – этот конь только всадника под собой терпит, а телегу расшибет сразу, да и просто не позволит на себя хомут надеть. И, глядя на то, как легко Власко вспрыгивает в седло, вспомнил с улыбкой, как три с половиной года назад подсаживал худенького мальчишку, который сам ещё забирался на коня с трудом, в данское неудобное седло без стремян.

– Поехали…

Но Власко натянул повод.

– Княже, может, оденешь панцирь…

Три с половиной года назад Дражко послушался Власко, сменил кольчугу на бахтерец[85], и только это спасло его от смертельного удара наёмного убийцы, подосланного мятежными боярами. Сейчас же время наступило другое, и охотиться за жизнью князя-воеводы ни у кого причины быть не должно. Дражко улыбнулся:

– Свентовит ко мне милостив. И кольчуга хороша… Не гоже в своей земле всего бояться… А тем паче, какого-то взгляда…

– Нехороший взгляд… Но… Тебе, княже, решать… – неуверенно согласился Власко, потому что сейчас он не в воду смотрел, которая никогда его не обманывала, а просто доверился своему чутью. А чутьё, как сам отрок знал, не всегда даёт правильные указания. И он первым тронул коня пятками[86].

Через город они проехали быстро, несмотря на то, что улицы были заполнены народом. В Рароге было слишком много воев, прибывших из франкской армии вместе с князем-воеводой – а возвращение армии всегда праздник и повод для веселья, и почти из каждого трактира, несмотря на погоду, выставляются на улицу столы, которые обычно не остаются свободными, потому что столы и внутри трактиров уже бывали заняты.

И почти сразу, только миновав городские ворота, Дражко с отроком-разведчиком свернули на не сильно уезженную, хотя и заметную среди окружающей высокой травы боковую дорогу, в тёплое начало нынешней прибалтийской зимы ещё не укрытую снегом, но обильную скользкой, чуть вязкой по времени года грязью. Дорога сначала вела вдоль высокой городской стены, которую Дражко попутно по привычке осматривал, и даже однажды остановился специально, чтобы исследовать часть стены внимательнее. Там бревна стены выпирали по разному. Одно бревно высунулось сильнее других. Это могло говорить и о том, что просто само бревно было толще, и о том, что засыпанная в простенок земля с песком выпирает саму стену. Это значило, что требовался ремонт, потому что при выпадении одного бревна за ним поползут и остальные.