Остальные дружинники набросали в костёр хворост и поленья, чтобы огонь освещал всю поляну, на которой устроилась избушка «пня с бородой», и, вооружившись, сдвинулись по сторонам так, чтобы человеку, из лесной темени попавшему на свет, их было не видно. А сам сотник вышел на освещённую середину поляны, и положил руку на крыж меча, чтобы только одним своим воинственным видом остановить неведомого гостя на подъезде к избушке.

Гость показаться не замедлил. Высокие кусты вокруг тропы расступились, и выпустили человека, ведущего коня на поводу. Ещё через десяток шагов, когда отблески пламени попали пришельцу на лицо, Бобрыня узнал сотника Зарубу, с которым они только недавно расстались, и сам шагнул навстречу, раскинув в приветствии руки, словно хотел издали обнять человека, которого уже так много лет не видел. Но Заруба руки не раскинул, только приветственно улыбнулся:

– Я рад снова встретиться, сотник. Догнать я вас не пытался, но выехав вскоре следом. Благо, дорога эта мне хорошо знакома.

– Чай, спешные вести ты привёз, коли так скоро появился, – в не вопросительном предложении прозвучал откровенный вопрос.

– Вести спешные, и не слишком приятные. И вестей к тому же немало.

Два сотника плечом к плечу двинулись к костру. Заруба был почти на полголовы ниже Бобрыни, но голову носил гордо, высоко поднятой.

– Я слушаю тебя.

– А где Рунальд? – вагр посмотрел на избушку, из которой никто не вышел на его приезд. – У меня есть поручение и к нему.

– Он в избушке с княжичем. Велел убить всякого, кто попытается войти.

– Ну, я входить не буду, стало быть, и убивать меня не придётся, – улыбнулся Заруба. – Только передай жалтонесу вот это, – он протянул короткую против обычной словенской стрелу. – Осторожнее, друг, здесь наконечник тоже отравлен. Этой стрелой на днях пытались убить славного вояку князя-воеводу бодричей Дражко. Кому-то, должно, покоя не давали его усы. Такие усы не могут не вызвать зависти, – Заруба подкрутил свои щёгольские узкие усы, не идущие в сравнение с усами Дражко, и добродушно хмыкнул. – Воевода Веслав сразу, в суете стольких событий, запамятовал просьбу князя-воеводы, и не отдал стрелу жалтонесу. Пусть посмотрит, может быть, яд на наконечнике что-то скажет ему. Передай…

– Я передам, как только он выйдет, – Бобрыня приглашающим жестом усадил Зарубу на ствол у костра, а Телепень принял у гостя коня, чтобы привязать к длинной горизонтальной ветке засохшего дерева, заменившей и всем другим коновязь.

Заруба присел, снял рукавицы, и протянул к огню руки.

– Следующая весть из тех, что я назвал бы негожими. Хотя вас она, наверное, касается мало. Только вы уехали, король Карл Каролинг прислал в Старгород своего герольда с объявлением войны. Каролинг извинился за поведение убитого на Божьем суде барона, как бишь его звали… Не помню, но это не важно… Извинился, и всё же объявил нам войну всеуслышно. Герольд говорил долго, много и красиво, как они умеют говорить. Так красиво, что даже мы его поняли – Карл Каролинг достаточно настрадался, живя в постоянном и почти безумном страхе перед угрозой со стороны нашего княжества, от страха сильно устал, и потому решил во что бы то ни стало спастись, уничтожив нас, так ему мешающих спокойно спать. Если вам, да не допустит этого Свентовит, встретятся франки, имейте в виду, они могут напасть, приняв вас за вагров, поскольку вы на нашей земле находитесь, и потому вам следует искать возможность вовремя представляться, чтобы обезопасить своего княжича от случайностей чужой войны. Хотя, я как думаю, проще франков перебить, чем от них прятаться. Тем паче, опыт в этом вы имеете…