Справлялся и потом. Змеиный яд в его тело не попадал. Со змеями природными Гостомысл научился бороться. Но есть ведь и люди-змеи. И они яд свой в него пустили.

Справится ли сейчас?..

Дружинники притащили к костру толстую сухую лесину, чтобы не сидеть на промёрзшей земле, обрубили мечами и единственным на всех топором сучья. Лесина была обломанная, не длинная, и места на всех не хватило – слишком уж вои были широкоплечи, а плечи сильного человека простора требуют. Светлан встал, уступая подошедшему сотнику своё место. Рачуйко протянул Бобрыне отломленный от каравая ломоть хлеба и разогретый на костре кусок солонины, на чистой тряпице, постеленной на пень, разложили пареную репу, чищеный лук и чеснок – обычная трапеза воев в походе. Сухой хворост и смолистые сосновые ветки горели ярко, выбрасывая в небо высоко поднимающиеся искры. Хотелось следить за этими искрами, видеть, как тают они в стремительном полёте, и потому некоторое время все сидели со слегка поднятыми головами.

– Я хворост костру ломал, видел черкан[179], – сообщил густобровый и ярко-синеглазый дружинник Ждан. – Настороженный… Должно, «пень с бородой» ставил. Не забыть с рассветом проверить… Зайчишку бы на утренний костёр…

– Если черкан стоит, то и петли должны быть рядом, – сказал дружинник Зеленя. – Поищи… Заяц лучше в петлю идёт… А черкан по пушнине чаще…

– Заяц пока с осени не голодный, – возразил вой Телепень, вышедший, как все хорошо знали, из старого охотницкого рода. – Он не дурак, в петлю запросто так не полезет… Петлю по снегу ставить след, когда он дорожку натопчет… А без снега петля ни к чему…

Сотник в общий разговор не вступал, жевал солонину, и задумчиво молчал. Это заметили все, но все чувствовали и собственную заботу о княжиче, однако понимали, что забота сотника многократно более сильная. При этом все хотели знать, что же случилось с Гостомыслом, поскольку воям никто не рассказывал о случившемся. И потому вопрос прозвучал естественно:

– А, правда, что княжича убить замыслили? – спросил Рачуйко. – Слышал кто?

Не в открытую Бобрыню спросил, а, вроде бы, товарищей своих, но с пониманием того, что сотник не может не вступить в общий разговор, а он-то лучше других знает, что там произошло после отправки в подвал Замковой горы стрельца Семуши.

– Воевода Веслав так говорит… – сообщил Телепень, присутствующий в домике жалтонеса тогда, когда Веслав туда пришёл.

Наверное, Телепень и раньше передал весть другим дружинникам, иначе откуда бы такой разговор, – понял Бобрыня. Но Телепень откровенно туповат, и сам, наверное, ничего толком из происшедшего не понял. Да и перепутать всё может, когда рассказывать начнёт. Это все знают, и потому долговязому вою верят всегда только наполовину, хотя знают, что склонности к вранью тот не имеет. Просто ум у этого человека сильно неповоротлив. В своём-то деле он хорош, а там, где головой думать надо, там лучше без его слова обходиться.

– А кому ж такое злодейство надо?.. – возмутился Светлан, продолжая разговор опять же с откровенным желанием услышать мнение сотника. – За просто так никого не убивают, тем паче, княжича. И самому Семуше Гостомысл наш ничего плохого не сделал. Не иначе, подослал кто-то на чёрное дело…