Враг появился в самое подходящее для вора время – перед рассветом, когда гаснут на небе звёзды и пропадает с небосвода луна, когда даже у самых бессонных людей глаза начинают сами собой слипаться. Светил только один потухающий костёр едва-едва освещал поляну и избушку. Бобрыня вовремя поднял голову, чтобы увидеть, как за короткий отрезок времени одна за другой вырываются из кустов четыре горящие стрелы, и втыкаются в крышу и стену избушки. Но и Бобрыня правильно определил место, откуда десятник стрельцов будет атаковать. Заранее определил. И сразу же послышался треск кустов с двух сторон. Дружинники тоже увидели горящие стрелы, и бросились к десятнику Парвану, чтобы захватить, и не дать больше ни разу выстрелить.

– Заруба! – крикнул Бобрыня, но сотника вагров к утру, похоже, сморил сон. – Заруба!

Сам Бобрыня уже к избушке бежал, чтобы сбить зачавшееся пламя с крыши, и краем глаза заметил, что сотник Заруба после второго окрика из шалаша всё же выскочил, и тоже сразу всё понял. Но у дверей самой избушки их ждало неожиданное. До того, как перейти на дистанцию стрельбы, десятник Парван хорошо использовал тёмное время, и подпёр дверь снаружи толстенным суком, подобранным в лесу. И выйти из избушки, если не подоспеет помощь, было бы сложно.

Расчет Парвана прочитался легко. В своём умении стрельца десятник нисколько не сомневался. Он подпёр дверь, занял позицию, позволяющую ему стрелять туда, куда ему заблагорассудится, и позиция эта находилась на расстоянии, достаточном от шалаша, что позволяло не беспокоиться особо. Поджёг избушку, и ждал, когда из шалаша выскочат дружинники, чтобы при слабом свете потухающего костра расстрелять их раньше, чем они добегут до него. А побегут к горящей избушке – тем паче расстрелял бы. План оказался сорванным из-за предупреждения Зарубы и предусмотрительности Бобрыни.

Два сотника быстро освободили дверь, и сбили зачавшееся пламя. Но зайти в избушку не решились, ждали, когда жалтонес Рунальд сам к ним выйдет, пожелав понять причину шума. Но «пень с бородой» не вышел, и сотники зря долго простояли перед дверью в ожидании и недоумении. Из этого состояния их вывели дружинники. С тропы показался Телепень, тащивший на своём широком костлявом плече что-то мешкообразное и непонятное, бестолково извивающееся. Остальные дружинники торопливо шагали рядом, возбуждённо разговаривая. Только когда дружинники оказались ближе, сотники разглядели, что Телепень тащит спина к спине, просто ухватив того за голову, стрелецкого десятника. Парван, задыхаясь, трепыхал в воздухе ногами и связанными руками, но вырваться из сильных рук воя не мог.

– Вот он, злыдень…

Телепень бросил десятника под ноги сотникам. Но тот и лёжа на земле продолжал извиваться, как червь, изгнанный из земли струями дождя.

Заруба наступил Парвану на одну руку, прижимая к земле, Бобрыня наступил на ногу.

– Угомонись… И не трясись так, а то язык откусишь. Без языка ты нам не нужен – живого в костёр бросим, и валежником завалим… Не всё другим гореть… – кивнул сотник через плечо на избушку.