– Видел бы ты себя в зеркало, – продолжал Пастор. – Всего одна ночь, а ты похож на кусок дерьма. Какое все-таки несовершенное существо – человек… Ничего ведь ценного в нем нет! Просто шмат мяса с пульсирующим внутри мешочком, который гоняет по венам и артериям кровь. Сколько пафоса от него. Сколько высокопарных речей.

Пастор приблизил свое лицо.

– Сколько лжи и предательства, – чуть тише добавил он. – Сколько горя и страданий приносит это мерзкое существо, которое ученые и биологи называют человеком. Сколько грязи и зловония он несет. Ты всего тут одну ночь, а несет от тебя так, что хоть нос затыкай. Но стоит лишь чуть-чуть сжать шею, ты начинаешь хрипеть, а твое лицо становится лиловым, как слива. Стоит тебя столкнуть с крыши, ты превращаешься в кровавый фарш. Ты в курсе, что взрослый человек при падении с высоты в восьми случаях из десяти умирает в воздухе от разрыва сердца. От страха. Понимаешь?

– Понимаю, – покорно кивнул Елагин. Его всего трясло как промокшую собачонку.

– Ты никто в этом мире. От тебя ничего не зависит, все твои успехи – иллюзия. Когда ты умрешь, тебя забудут на следующий день. Никакие квартиры с машинами с собой под землю ты не заберешь.

– Меня будут искать, – внезапно сказал Сергей Викторович. – Понимаешь? Рано или поздно тебя найдут. И уж поверь, для тебя будет лучше, если к тому времени я буду жив.

Он старался, чтобы его голос звучал уверенно, но Пастора это ничуть не смутило, и он продолжал с неподдельным интересом разглядывать пленника, словно перед ним был таракан с тремя усиками вместо двух. Когда Сергей Викторович умолк, он заговорил:

– Послушай, неужели ты считаешь, что, даже если все вскроется, мне сделают хуже, чем это сделал ты? Тогда ты еще глупее, чем я думал. И потом, я не доставлю удовольствия кому бы то ни было созерцать меня на скамье подсудимых. Жизнь для меня ничего не стоит. Дошло до тебя, урод?

Елагин хотел что-то возразить, но в последнюю секунду решил промолчать.

– Ты никогда не хотел уйти из этой жизни? – вкрадчиво поинтересовался Пастор. – Скажи по-честному. Я не поверю, если ты скажешь «нет». Ты же не робот, не животное. Ты человек. С точки зрения анатомии, конечно. Так вот и я хотел. После того как на моих глазах повесилась мать, я несколько раз пытался покончить с собой. Не сразу, разумеется. Эта травма сказалась на мне в подростковом возрасте. Я тоже хотел повеситься, но меня спасла тетка, которая взяла меня на воспитание. Через пять лет я прыгнул с балкона. Я упал на дерево и только поэтому остался жив. Правда, несколько дней я все же провел в коме. Знаешь, какие при этом возникают ощущения? Все это фигня про свет в конце тоннеля. Я видел яркое солнце и теплое море. Я ловил лицом брызги океана. Я ворошил пальцами мягкий белый песок и наслаждался своими ощущениями. И я видел маму. Она звала меня купаться в море. Ты меня слышишь, урод? – прикрикнул Пастор, видя, что Елагин начал клевать носом.

Сергей Викторович встрепенулся, затем съежился, втянув голову в плечи.

– Ты даже не представляешь, какое это блаженство, – мечтательно вещал Пастор. – Никакой оргазм не сравнится с тем, что мне довелось испытать… И я хочу почувствовать это снова. Знаешь, что меня удерживало от того, чтобы покончить с собой? Он вытянул в окошко указательный палец, словно ствол револьвера: – Ты. Твое никчемное существование. Твоя пустая проклятая жизнь.