Вику передернуло.
Она встала и нервно заходила из стороны в сторону.
Ехать в Ховрино? Адрес больницы и маршрут у нее в кармане – сложенный вчетверо листок, который она распечатала вчера вечером. Или…
«Или не ехать?» – закралась к ней шальная мысль, и у Вики на доли секунды перехватило дыхание.
– А что? – произнесла она тихо. – Что случится, если я никуда не поеду?
Вика непроизвольно обернулась, словно сейчас из шкафа вывалится багровый от злости Дельфин, пронзительно вереща: «Предатель! Ты обещала мне, Луна! Киты плывут вверх, и мы тоже все поплывем! Не смей даже думать, чтобы отказаться от нашего плана!!!»
Она вспомнила историю о ребятах, которые ушли с сайта, так и не решившись покончить с собой. И что после этого произошло с их родными. При мысли о том, что, если она откажется, может пострадать мама или папа, сердце Вики сжалось от страха.
Какие бы они ни были, она любит их. Папу и маму.
Да-да.
Телефон вновь вздрогнул, послушно извещая об очередном послании. Трясущимися руками Вика взяла мобильник, читая его:
«Как вернешься домой после больницы, напиши мне. Твой Дельфин».
– Ты что, видишь все, что я делаю? – с мукой в голосе выкрикнула она, оглядываясь по сторонам. – Кто ты? Что ты за человек, ответь? Как мне понять те…
Внезапный звонок в дверь заставил ее ошеломленно умолкнуть.
Кто бы это мог быть?
Сердце затрепетало:
«Мама! Она вернулась!»
Вика стремглав кинулась в прихожую, напрочь забыв о том, что мама всегда открывала квартиру своим ключом, который оставила себе, даже когда бросила их с отцом.
Даже не посмотрев в глазок, она распахнула дверь и оторопела. На пороге высилась фигура ее соседа с верхнего этажа. Того самого соседа, с которым она столкнулась нос к носу, когда пару дней назад шла вечером за таблетками…
– Что… – она закашлялась, чувствуя, как мгновенно пересохла глотка. – Что вам нужно?
– Доброе утро, Вика, – произнес Павлов. – Извини за ранний визит. Можно к тебе войти?
Пленник
В отличие от своей дочери этой ночью Сергей Викторович не спал. Он забился в противоположный угол, стараясь не смотреть в сторону висящего в петле чучела, но взор пленника помимо его воли возвращался к жуткой кукле. Более того, Елагину казалось, что, куда бы он ни отполз, лицо Нины, эти глаза, навеки застывшие на мятой фотобумаге, исподтишка следили за ним.
«Она вертится. Проклятая кукла вертится, где бы я ни находился в этом подвале», – лихорадочно думал мужчина, не отдавая себе отчета, что подобные мысли начинают отдавать самым настоящим безумием.
Оставшись один, он некоторое время ощупывал стены и пол, даже пытался их простукивать, с надеждой прислушиваясь, не изменится ли звук. Нет, все тщетно, сплошная резина. Пятясь назад, он неожиданно уткнулся в пластиковые ноги болтающегося манекена и, вздрогнув, закричал от испуга.
– Нет, нет, нет, – бормотал Елагин, на карачках отползая прочь. – Это все сон… Это все происходит не со мной…