— Какой есть — проворчал он — Все, пошли отсюда на свежий воздух. Чад этот вонючий, бетон этот сырой.

Колька было хотел предложить Герману помощь, но Вика его опередила, подставив свое плечо. Он понял, что тут и без него обойдутся.

— Да, Колюня — повернулся к нему Герман, уже выйдя в коридор — Гильзу найди. Всегда подчищай следы. Мало ли что тут еще случится — а по гильзе на тебя всегда выйти можно. Нет, Викусь — вот учишь его, учишь, — а благодарности и толку — чуть.

Колька подобрал гильзу, которая буквально валялась под ногами, и поспешил за коллегами, которые уже почти дошли до лестницы, ведущей на первый этаж.

В этот момент из помещения, которое было ровно посередине коридора, неслышно вышел человек с пистолетом в руке, которого Колька узнал даже при таком скудном освещении, даже со спины. Это был Сослан. Да он и не таился, напротив, он повернул голову к Кольке и приложил палец к губам, при этом поднимая пистолет и направляя его на спины его друзей.

— Герман! — заорал парень, проклиная себя за то, что уже убрал оружие в кобуру и судорожно доставая его.

Первая пуля предназначалась, как ни странно, Вике, но Герман успел оттолкнуть ее в сторону. Увы, но пуля мимо не прошла и ударила его чуть ниже ключицы. Вторая и третья попали оперативнику в грудь, оттолкнув его на ступени лестницы. Пистолет, видимо, был с глушителем — выстрелов Колька не слышал, только слабые хлопки. Зато его табельный грохнул оглушительно, даже громче, чем несколько минут назад, по крайней мере, так ему показалось.

Сослан схватился за шею, покачнулся, что‑то прошипел на своем языке, развернулся и направил пистолет на Кольку. При этом у него уже не было плавности движений, той, которая была секунду назад, видно, крепко его зацепила пуля. Именно поэтому парень успел выстрелить еще раз, опередив его, причем снова попал и снова удачно, в голову, так, как будто его рукой кто‑то управлял. Сослан, против всех законов физики и баллистики не отшатнулся назад, напротив — он упрямо боднул воздух головой, как бы собираясь все‑таки добраться до предателя, но с дыркой в голове никто из людей жить не может, и он шумно упал на бетонный пол.

— Гермааааан! — разрезал наступившую тишину вопль Вики. Секундой позже, уже тихо, она повторила — Гера!

Герман был сильным человеком, даже получив три пули в грудь он все еще жил, когда Колька подбежал к нему. На губах его пузырились сгустки какой‑то красной, видимо кровяной, пены, он часто моргал и хрипел, силясь что‑то сказать.

— Ты это, давай, не слишком шевелись — забормотал Колька, непривычно негнущимися пальцами цапая карман, в котором лежал телефон — Щас 'скорую' … Да какую 'скорую', мы сейчас тебя…

— Никто — прохрипел Герман, глаза которого внезапно уставились в какую‑то одну точку, видимо, наблюдая то, что кроме него никто видеть уже не мог — Никто и никогда!

Его тело дернулось, как будто через него пропустили электрический заряд, алая пена на губах застыла недвижимо, а из краешка рта вытекла тоненькая струйка крови.

Вика влипла спиной в стену и как‑то тоненько завыла, еле слышно, на грани звука. Колька же просто застыл недвижимо, стоя на коленях над телом друга. Время для него остановилось.