Маргарет привязалась к Реджу. У него была внешность кинозвезды, но он об этом и не подозревал. В нем отсутствовала даже малая толика того тщеславия, жертвой которого пали многие знакомые ей мужчины. Те, что задерживались около каждой отражающей поверхности и входили в помещение, с триумфом созерцая, какое они произвели впечатление на присутствующих. Редж был скромным и вдумчивым и во всех отношениях достойным человеком.

Во время круиза по Средиземному морю она незаметно для него наблюдала следующую сцену. Однажды утром за завтраком его друг Джон, по всей видимости, почувствовал себя плохо, словно у него внезапно расстроился кишечник, и он выскочил вон, оставив неубранной стопку грязных тарелок на столике около входа, где гости могли ее увидеть. Старший официант, заметив это, пришел в ярость. Он окинул гневным взглядом зал в поисках нарушителя порядка, и в ту же секунду к нему подскочил Редж. Маргарет сидела рядом и могла все слышать.

— Простите, сэр, я оставил их на минуту. Этого больше не повторится, — сказал Редж и быстренько унес тарелки в кухню.

Таким образом он спас Джона.

Это была одна из причин, почему Маргарет благоволила Реджу. Но, помимо этого, она чувствовала в нем скрытую глубину. Он был натурой чувствительной, замечал то, что происходило вокруг, и анализировал происходящее. Во время их бесед он смотрел прямо на нее и старался постичь суть вещей.

К тому же Редж был человеком независимым. Подспудно, несмотря на их дружбу с Джоном, она чувствовала его одиночество, и это привлекало ее. В этом они с ним были похожи, так как она ощущала себя, пожалуй, самой одинокой женщиной в мире.

За обедом пассажиры первого класса могли выбрать в меню суп, рыбу, птицу, яйца или говядину; они также могли заказать бараньи отбивные или вырезку, приготовленную на гриле; кроме того, к их услугам был шведский стол с салатами, холодной нарезкой и морепродуктами: семгой под майонезом, норвежскими анчоусами и запеченными креветками. Редж стоял около шведского стола, помогая пассажирам наполнять тарелки, когда они делали свой выбор, и убирал куски, которые они роняли, пытаясь обслужить себя сами.

Почти все дамы переоделись после завтрака. Утром на них были юбки и блузки, к обеду они облачились в костюмы с длинными жакетами со свободными или плотно облегающими бедра юбками. Завершала наряд неизменная шляпка. Реджу казалось глупым есть в шляпке: бедные женщины вынуждены были придерживать длинные перья и ленты, которые так и норовили попасть в тарелку.

Хоусоны сели за свой столик, и Редж расстелил салфетку на коленях миссис Хоусон. Сделал он это одним незаметным движением, не касаясь дамы и не попадая в поле ее зрения — в точности, как его учили. Она тут же принялась засыпать его потоком бессмысленных вопросов:

— А ты когда-нибудь катался на лыжах, Редж? Тебе бы понравилось. Ты должен как-нибудь приехать в Калгари, мы отвезем тебя покататься.

— Благодарю вас, мадам, но у меня слишком много работы.

— У тебя отличная фигура. Ты, должно быть, занимаешься спортом? Во что ты играешь, Редж?