— Дома я иногда играю в футбол.

— Что такое футбол, ради всего святого?

— Это когда две команды забивают друг другу голы, мэм.

Ее муж хмуро наблюдал за этим обменом репликами, и как только Редж отошел, принялся шипеть на нее:

— Так вести себя с прислугой — вульгарно. Ты не должна фамильярничать с ним. Тебя что, мать не учила манерам?

— Ты такой сноб.

— А ты простушка.

Напряжение между ними нарастало, и Редж старался держаться от них подальше. Когда он подошел за грязными тарелками, миссис Хоусон пылала от гнева.

— Мой муж считает, что я не должна разговаривать с тобой, Редж, — заявила она. — Что ты об этом думаешь?

— Замолчи! — огрызнулся ее супруг. — Оставь беднягу в покое.

Удерживая на подносе тарелки, Редж попытался подобрать со стола упавший кусочек цветной капусты. Миссис Хоусон повернулась к нему и дернула за пиджак в тот момент, когда он находился в особо неустойчивом положении.

— Я буду говорить с ним, когда захочу, — услышал Редж ее фразу и попытался сохранить равновесие, но не смог. В последний момент ему удалось вывернуть поднос таким образом, чтобы тарелки попадали на пол, а не на колени гостям. За грохотом разбившейся посуды в салоне воцарилась тишина. Только эхо отразилось от резьбы потолка в стиле жакоб и растворилось в затишье перед бурей.

Редж тут же принялся за дело: он присел на корточки и начал собирать осколки руками. Рядом с ним появился Джон с совком и щеткой, и через минуту пол был опять идеально чистым. Старший официант, старый Латимер, все видел, и когда Редж пробежал мимо него, ледяным тоном изрек:

— Задержись после смены.

Когда Редж снова вышел в салон, к его облегчению Хоусоны уже удалились. Мистера Грейлинга тоже не было. Только миссис Грейлинг оставалась в одиночестве сидеть за столом. Редж подошел поинтересоваться, не надо ли ей чего-нибудь.

— Я видела, что произошло, — сказала она ему. — В этом не было вашей вины. У вас теперь будут неприятности?

— Прошу вас, не беспокойтесь за меня, мэм.

— Я могла бы объяснить все старшему официанту, если это вам поможет.

— Благодарю вас, — ответил Редж. — Но я всего лишь не удержал поднос. Мне жаль, если созданный мной шум побеспокоил вас.

Она посмотрела на него добрыми глазами и произнесла:

— Вам придется заплатить за разбитую посуду, ведь так? Я знаю, каковы правила на этих лайнерах, и уверена, что фарфор этот очень дорогой. Пожалуйста, позвольте мне, по крайней мере, дать вам денег.

— Нам не положено принимать деньги от пассажиров. Но я вам очень благодарен за ваше предложение. — В какой-то миг он чуть не разрыдался под ее материнским взглядом.

Она проявляла о нем больше заботы, чем его собственная мать, у которой вечно не было на него времени. Мать не могла дождаться, когда он уже начнет работать, чтобы помогать содержать семью, и, похоже, только в этом она и видела его пользу.

— Ерунда. Многие члены экипажа принимают чаевые, и вы примите их от меня. Я настаиваю. Я передам их вам незаметно, никто ничего не увидит. Я сделаю это до прибытия в Нью-Йорк и больше не желаю ничего слушать. — Она поднялась, чтобы положить конец разговору. — Встретимся за ужином.