Джона это не впечатлило.

— Да они это делают направо и налево, — пожал плечами он. — Это у них для нас с тобой другие правила. Кстати, не только мужчины, женщины тоже изменяют.

— Да ладно! — нахмурился Редж.

— Первая жена полковника Астора крутила роман, и об этом знал весь Нью-Йорк. Говорят, что их дочка на самом деле не от него. Теперь он развелся и снова женился. На него все показывают пальцем и твердят, что ему не следовало жениться во второй раз. Но если хочешь знать, что я думаю, так первая его жена во всем и виновата.

Редж что-то слышал об этом, но не придал значения.

— Они ведь сидят за твоими столиками? — спросил он. — Что ты думаешь о его новой супруге?

Джон наморщил нос и призадумался.

— Смахивает на мышку, — определил он наконец. — Зато позволяет ему командовать. Эта не сбежит с любовником, она не такая, как предыдущая.

— Да только она уж больно молодая. Я слышал, ей восемнадцать, а ему почти пятьдесят. Не понимаю, чего ради юная девица пошла на такой брак.

Джон закатил глаза:

— Ради ста миллионов долларов я бы сам на нем женился.

— Боюсь, ты не в его вкусе.

Джону не светило стать победителем конкурса красоты, но, несмотря на это, он был чертовски обаятельным.

Они подружились во время первого рейса Реджа, когда парни решили над ним подшутить. Его смена началась в пять утра, а до каюты он добрался только поздно вечером и был почти в полубессознательном состоянии от усталости, мечтая сразу упасть на койку. Однако, переступив порог и услышав смешки, сразу почуял неладное. Так и есть: между его и верхней койкой был втиснут какой-то металлический предмет. Это оказалась тележка для десертов — пяти футов в длину и двух в ширину, которая весила целую тонну.

— Сволочи! — ругнулся Редж, и вся каюта взорвалась хохотом. Он ухватился за ручку тележки, пытаясь выдернуть ее. Напрасно. Тележка прочно застряла между койками и никак не поддавалась. — Черт вас побери, просто не могу поверить!

— Давай помогу, парень. — Джон подскочил с другой стороны койки и начал толкать, в то время как Редж тянул тележку на себя.

Вскоре она стояла на полу.

— Спасибо, приятель, — кивнул ему Редж, и с того момента зародилась их дружба.

Во время рейсов они прикрывали друг друга и вместе отбивались, когда их товарищи начинали дурить. На судне они были как братья.

Редж рассчитывал, что Джон посоветует ему, как поступить в свете того, что он узнал про мистера Грейлинга, и в особенности подскажет, надо ли предпринимать какие-либо действия в связи с этим.

— Ты бы видел девицу, которая была с ним на палубе, — делился он впечатлениями. — Барышня высшей пробы. Я тебе покажу ее за обедом. Но как-то все непонятно…

Позже он вдруг вспомнил, что забыл рассказать другу про выброшенную шубу. В некотором смысле, это был самый странный эпизод во всей истории. Редж подумал, что Джон обязательно должен о нем знать.

После завтрака, выйдя на променад, Маргарет Грейлинг отыскала на палубе шезлонг. Она сидела, глядя на океан, а в горле у нее стоял ком, и глаза застилали слезы. С самого начал плавания ее муж был особенно невыносим. Его отношение к ней никогда нельзя было назвать теплым, но до сих пор Джордж мог проявить грубость, только когда они оставались наедине. Он не позволял себе неуважительного тона в ее адрес в присутствии прислуги в их доме на Мэдисон-авеню, но его не остановило, что на «Титанике» рядом оказался официант и вокруг сидели представители высшего общества Нью-Йорка, которые, несомненно, всё слышали.