– Не глупи, папа! Красивая! – Он видел, с каким наслаждением она повторила это. – Бред какой! – Она залилась краской до корней волос. – Я красивая? – повторила она, силясь скрыть усмешкой свою завороженность. – В жизни не слышала ничего глупее!

Объявляя о начале строительства бомбоубежища, Бриг не шутил. Он выбрал место между теннисным кортом и огородом, распорядился насчет колышков и веревок, чтобы вымерять и разметить его, велел Макалпайну принести весь имеющийся у него шанцевый инструмент и отправил Клэри и Полли собирать остальных. Руперт, Сибил, Зоуи и Сид также присоединились к ним. От работы были освобождены лишь Дюши, Рейчел, которой он собирался диктовать письма (со своей спиной она все равно была не в состоянии копать землю) и Иви, жалующаяся на больное плечо. Так или иначе, Иви нашла себе занятие: несколько часов подряд довольно умело, гораздо лучше Зоуи, которая все-таки сдалась, чинила постельное белье в обществе тетушек, которых развлекала главным образом вымышленными подробностями своей жизни. Тетушки сочли ее на удивление интересной артистической натурой, а все остальные были только рады отделаться от нее. Вскоре стало ясно, что копать одновременно может лишь ограниченное количество людей, поэтому Руперт организовал посменную работу. Двоих добровольцев, которые явились работать вместо уроков с мисс Миллимент, отослали обратно. Билли поручили обрубить обнаруженные ранее в земле корни, однако он почти сразу рассек себе руку так сильно, что его отправили к Рейчел промывать и бинтовать рану – затяжной процесс, поскольку в его кожу глубоко въелась земля (Макалпайна не интересовало, моется он или нет, и Билли не мылся вообще).

– Вот прохвост! – только и сказал Макалпайн, увидев, как Билли истекает кровью. Сам Макалпайн копал почти час, успев за это время сделать вдвое больше, чем все остальные вместе взятые, а потом сказал, что он пас, его ждут дела. Всю эту затею он воспринимал как хозяйский розыгрыш.

Вилли и Джессика тоже избежали копательной повинности – по крайней мере, утром, поскольку им предстояла большая поездка в Бэттл за покупками для обоих домов. Было решено, что Джессика поможет леди Райдал встать, а Вилли сходит за списком в Хоум-Плейс. Это вполне устраивало Вилли, которую тошнило по утрам – вчерашняя поездка в Лондон была ужасна, и она до сих пор не оправилась после изматывающего дня. Во время обеда с Тедди она поняла, что Эдвард действительно не услышал, как она сообщила ему по телефону о будущем ребенке – невероятно, но он и вправду пропустил ее известие. А перед этим у нее выдалось утро из тех, когда планы рушились один за другим и все валилось из рук, потому что в городском доме творился хаос – ну, не совсем хаос, но накопилось слишком много дел. Она сменила белье на незаправленной постели, забрала тринадцать грязных рубашек из бельевой корзины в гардеробной Эдварда, чтобы отвезти их в Суссекс и постирать. Пришло письмо от Эдны с известием, что она не сможет приехать, так как ее матери все еще плохо и за ней нужен присмотр. Тем лучше, подумала Вилли. Ей было бы неловко оставлять бедняжку одну в доме, если начнутся воздушные налеты. Или один налет: может, больше и не понадобится. Тедди она велела помочь ей вынести в холл столовое серебро, все школьные учебники и ноты. Потом пришлось переодеваться к обеду, на котором на нее накатило раздражение при виде того, как воспринял (как она считала) ее известие Эдвард. А когда обнаружила, что известия он не получал, опять испытала раздражение и разозлилась на саму себя, потому что, разумеется, в присутствии Тедди ничего не могла ему объяснить и ввиду этой невозможности ей было трудно говорить о чем-нибудь другом. Но Тедди, похоже, наслаждался обедом, и ни он, ни Эдвард ничего не заметили.