Пусть вся кровь вытечет до капли, – думала Эва. – Пусть утром полиция найдет два окоченевших трупа – шпионки и источника, жертвы и палача, предательницы и предателя, неразлучных до горестного конца. Но…
Ты ни в чем не виновата.
Чуть ли не на себе Чарли вытащила Эву в коридор, затем в темную кухню и далее в теплую французскую ночь. Корчась от боли, Эва содрогалась в рыданиях.
– Стойте здесь, я подгоню машину, – сказала Чарли. – Четверть мили вам не пройти…
И тут на дороге заплясал яркий свет фар, пробивший даже пелену на глазах Эвы.
– П-п-п-п… – начала она, но язык ей отказал окончательно, не позволив выговорить слово «полиция».
Эва отбросила лоскут, который прижимала к ране. Нет уж, в тюрьму она больше не сядет.
– Финн! – заорала Чарли.
Знакомый голос с шотландским акцентом что-то гневно ей выговаривал. Сильные руки подхватили Эву, соскальзывающую во тьму. Хорошо бы, в вечную, – успела подумать она.
И совсем уж напоследок мелькнула еще одна мысль:
Ты ни в чем не виновата.
Глава сорок пятая
Чарли
Через двадцать четыре часа мы были в Париже.
Ночью, когда Финн немного успокоился и мы сели в машину, я сказала:
– Эве нужен врач. Но в больницу нельзя, ее арестуют. – Я оглянулась на дом. – Огнестрельная рана вызовет подозрение, когда полиция обнаружит…
– Ничего, я ее подлатаю, продержится. – Финн разодрал сорочку Рене на полосы и, смочив их бренди, занялся Эвой, без чувств лежавшей на заднем сиденье. – Похоже, пуля прошла навылет. Кровопотеря большая, но не критическая…
Нас арестуют, – гулко звучало у меня в голове. Пока Финн перевязывал Эву, я вернулась в дом. В пропахшей кровью комнате я обернула руку подолом блузки и, обходя кровавые лужи, чтобы не оставить своих следов, сбросила лампу с павлином на пол, опрокинула граммофон, выдвинула ящики стола, словно в них рылись в поисках денег. Я пыталась создать картину неудачного ограбления. Вдруг прокатит… Потом из кармана я достала фотографию, которую мы показывали в разных заведениях Грасса. Сняла скрепку и расправила фото. Теперь на снимке были видны сотрапезники Борделона со свастиками на рукавах. Фотографию я бросила на нашпигованный пулями труп.
Накатила волна тошноты. Меня окликнул Финн – пора было сматываться. Забросив оба «люгера» и бюст Бодлера в сумку Эвы, я выбежала из комнаты. Я села за руль «лагонды», на заднем сиденье которой лежала бесчувственная Эва, Финн поехал следом в машине, одолженной у администратора отеля.
Ночь была просто ужасная. Эва очнулась и сумела пройти мимо зевающего портье, но, одолев лестницу, вновь лишилась чувств. Финн занес ее в номер, промыл рану и поменял повязку, теперь располосовав простыню, украденную из бельевого шкафа. Оставалось только ждать рассвета и поглядывать на пугающе неподвижную Эву.
– Я просто готов ее прикончить. – Финн меня обнял. – Втянула тебя черт-те во что…
– Я сама поехала вдогонку за ней, – прошептала я. – Хотела ее удержать. Все пошло не так. Вдруг ее арестуют…
Финн прижал меня к себе.
– Мы этого не допустим.
Нельзя, ни в коем случае. Видит бог, я хотела предотвратить убийство, но теперь не отдам Эву в лапы полиции. Она и без того настрадалась.