Лея понимала не всё, но общую суть уловила. Это было печально.

– Ты рос в этом месте?

– Не совсем, – криво усмехнулся Алекс. – Мой отец из власть имущих. Наше место, естественно, было наверху. Вот только была проблемка, – он буквально выплюнул последнее слово. Лее стало не по себе: ему больно, она чувствовала это. – Мама болела. Рак.

Алекс не стал вдаваться в подробности, но по всему было ясно, что эта болезнь серьезная.

– Она лечилась, успешно лечилась, но это было неважно – в Верхних Штатах живут только здоровые люди. Ей отказали в присоединении.

– И? – взволнованно произнесла Лея.

– Даже самые плохие люди кого-то любят, кем-то дорожат, что-то чувствуют, что уж говорить о нормальных. Никто не хотел бросать родных! Поэтому здоровых людей под предлогом полной диспансеризации чипировали. Они всё понимали, но оценивали по-другому. И мой отец тоже. А я сбежал и стал таким, – он невесело развел руками, которые до этого держал за головой. – Чему-то меня научил Люк, чему-то научился сам.

Лея не могла точно сказать, какой Алекс человек: назвать его хорошим сложно, но он определенно не был плохим.

– Потом начались несанкционированные перемещения в наш мир, и Нижние Штаты превратились в приют для всего межмирового сброда. – Алекс замолчал, закопавшись в собственные воспоминания.

В Верхние Штаты перемещаться было опасно – искатели быстро хватали за задницу любого, выпрыгнувшего из портала, если у него нет специального разрешения от Сената. Раньше тоже был контроль для пересекавших границу мира, но сейчас туда попасть практические невозможно. Правительство Верхних Штатов жестко ранжировало людей, определяя достойных находиться в идеальном обществе. Естественно, таких было немного. А из Нижних Штатов не допускали никого. Справедливо ли это? Нет, но кого это волнует? Так думал и Алекс, пока отец собственной персоной не объявился внизу, разыскивая сына, репутация которого говорила сама за себя. К сенатору Грину спустя двадцать лет после разделения пришло осознание, что выбранный курс привел к тотальному упадку общества внизу и полному обесчеловечиванию наверху.

Это уже не люди, это – машины…

Так сказал отец, когда приводил доводы, чтобы втянуть блудного сына в затею со спасением мира. Сам Малколм Грин жил достаточно давно, чтобы даже в его промытую голову потихоньку возвращались воспоминания о том, как было до. Не сами чувства, но память о них: сострадание, надежда, любовь.

Потом к их своеобразному союзу спасения присоединился Пастор. Отец Грегор был не один, а с «паствой» – его ополченцы, не согласные жить в мире бандитизма и разрухи, постоянно разворачивали боевую деятельность против Верхних Штатов, кусая за пятки искателей.

Алекс полностью не доверял ни одному из своих негаданных союзников – только себе и своему отряду, – но идеей проникся. Сенатор должен достать вакцину. Пастор – обеспечить огневое прикрытие, а сам Алекс – найти камни. Всего-то нужно собрать пять осколков метеорита и вернуться в прошлое! «Какие пустяки», – скептически поднял бровь Алекс, впервые услышав об этом плане. А вот сейчас лежит на камне в пещере мелового периода.