Клерк без возражений поставил выездной штамп в паспорт Морица. Глухой стук – и никакого Au revoir. Чиновник протянул ему документ и взял следующий. Как будто радовался тому, что иностранцы, пересидевшие войну в его стране, убираются наконец восвояси. В зале ожидания было жарко и душно. За грязными окнами можно было разглядеть ржавые иллюминаторы итальянского парохода. Альберт и Ясмина стояли в очереди намного дальше – чтобы не быть арестованными вместе с Морицем, если у того возникнут проблемы с паспортом. Жоэль держалась за руку Ясмины. Мы едем в путешествие, сказала ей Ясмина, в интересное летнее путешествие, как благородные люди. Мими предлагала присмотреть за ней, но Ясмина без колебаний отказалась оставить дочь бабушке. Связь между ними была разорвана.

Альберт надел свой лучший, парадный, костюм, итальянскую шляпу и туфли «Будапештер», которые Мими начистила до блеска. От трости он отказался. Но вне дома особенно бросалось в глаза, как он подволакивает правую ногу, хотя и старается не показывать слабости. На Ясмине было длинное неприметное серое платье. Волнуясь, она сжимала в руке новенький паспорт, словно магический ключ, открывающий двери в мир. На шее у нее висела серебряная хамса Виктора со звездой Давида. Они вздохнули с облегчением, когда Морица пропустили через контрольный пункт.

– Мори́с!

Мориц обернулся. В толпе отъезжающих и носильщиков стоял коротышка в большом, не по размеру, костюме, с сигаретой во рту.

– Мазел тов в Эрец Израэль!

Человек с радиоприемниками. Месье Леви.

– Спасибо, – сказал Мориц, пряча в карман паспорт.

Ясмина отвернулась, чтобы месье Леви ее не заметил.

На корабле она не подошла к поручням. Альберт махал левой рукой Мими, стоявшей на причале. Ясмина сидела на скамье и смотрела на облака, она была уже далеко. Мориц подхватил Жоэль на руки и встал рядом с Альбертом, чтобы девочка могла помахать бабушке.

– Вы рады, что снова увидите свою невесту, Мори́с?

– Я даже не знаю, жива ли она. И не ждут ли меня допросы. Или американская тюрьма.

– На вас нет никакой вины.

– Моя фамилия есть на всех фотографиях, во всех титрах, во всех платежных ведомостях министерства. Я был частью машины. А историю пишут победители.

Корабль содрогнулся. Гудок взвыл так внезапно, что смолкли все разговоры. Матросы выбирали швартовы, а дома за портом медленно, почти незаметно начали удаляться. Мориц ощутил, как палубу под ногами мягко качнуло.

Почти три года назад он прибыл в Тунис как Мориц Райнке, зондерфюрер пропагандистской роты в Африканском корпусе. Теперь он возвращался как Никто.

Переход через море был скоротечен, но для Ясмины он тянулся вечность. Страдая от морской болезни, она провела все путешествие в трюме, скорчившись на деревянной скамье, точно кошка, забившаяся, чтобы умереть, в темный угол. Альберт сидел рядом, кормил ее таблетками, которые не помогали. Вокруг дребезжала жесть, скрежетала сталь, жуткая дрожь пробирала пароход до самых внутренностей, качка не утихала ни на минуту. Старое военное судно воняло ржавчиной, машинным маслом и забитыми гальюнами, эта душегубка годилась только на металлолом.