Война, как было официально сказано, закончена. Проблемы, ее породившие, не разрешены. И думай, понимай как хочешь, что с этим делать.

– Так есть следственная перспектива или нет? – спросил Слава у Кости. – Или опять вмешается большая политика и все наши старания – псу под хвост?

Костя молчал, не поднимая глаз. Сам бы хотел знать…

– Стенограммы, конечно, интересные, – сказал он наконец.

– Но годятся, скорее, для шантажа в газетах… – пробурчал Слава. – Сплошь газетный компромат. Не одиннадцать чемоданов, но все-таки. Ни на что больше не тянет.

– И все же стоит попробовать, – сказал Костя. – Дело рискованное прежде всего для нашей репутации. Могут просто изгнать. Но проблема будет обозначена. Кто и как нами руководит.

Мы со Славой поняли: опять Костя собирается нас прикрывать. Уж сколько так было. Сколько раз он вот так рисковал, и мы изо всех сил старались успеть, пока не отстранили от дела, довести его до конца, чтобы в очередной раз восторжествовал принцип: победителей не судят! Но можем ли мы сегодня считать себя победителями? Преступника изобличили, но не поймали и не усадили на скамью подсудимых. Очередные эпизоды преступления – не предотвратили.

Так или примерно так должно рассуждать начальство, которое подталкивают под локоть все те же мальчики, помы и референты, стараясь снова уйти в тень. Заключения судебно-баллистической экспертизы пули, извлеченной из черепа киллера, убитого на крыше, еще нет, но уже ясно, что и это доказательство послужит дополнительным доводом, чтобы вывести нас из игры. Тягунов стрелял из второй винтовки. Он сам мне об этом сказал. Другой у него просто не было.

Значит, мы имеем дело с длящимися преступлениями. Новое дело связано с делом, возбужденным по факту убийства банкира Салуцкого. И ничего не попишешь. И лучше сразу самим отказаться от ведения следствия, не дожидаясь, пока нам об этом официально объявят…

– Просто руки чешутся! – скрипнул зубами Слава. – Готов участвовать на общественных началах во внеурочное время в разоблачении всех этих преступников, оказавшихся потерпевшими.

– Но ты, Слава, из МУРа. А такими экономическими делами занимаются в РУОП, – сказал Костя.

– Вопрос в другом: с какого конца за них взяться? – вмешался я. – Нужно добывать доказательства. Тягунов этого не понимал. Он действовал по-своему. Чтобы понять его, надо сначала побывать там, в этой кровавой бане…

– Мы постоянно должны думать о правосудии, – покачал головой Костя. – Чего бы это ни стоило. И не выходить за рамки правового поля. Иначе нам здесь нечего делать.

– Нам вообще нечего делать! – вскипел Слава. – То нельзя, это. А им, – он кивнул на потолок, – все можно! И они спускают нам сверху те законы, по которым их не поймаешь! Скользкие они, понимаешь? Не ухватишь… А когда этот мужик, вернее, парень стал просто расстреливать, чего они вполне заслужили, так сразу забегали!

– Выходит, правильно нас отстранили, – грустно сказал Костя. – С таким настроем лучше сразу уволиться. И воззвать к общественному мнению через прессу.

В этот момент в кабинет вошла, как всегда без стука, Лара. Мельком оглядела нас, остановившись в дверях.