Тем временем полевая батарея «Единорогов», пользуясь обстоятельствами, открыла огонь по артиллерийским позициям шведов. Те стояли открыто и представляли довольно вкусную мишень. Картечные гранаты стали мерно вспухать белыми облачками, осыпая все вокруг готовыми поражающими элементами и осколками. Но били без лишней спешки и насилия над стволами орудий. Тут ведь главное что? Правильно. Потренироваться в полигонных условиях. Хороший угол возвышения 12-фунтовых полевых «Единорогов» позволял им кидать снаряды вдвое дальше шведов. Да, рассеивание получалось значительным. Так и что? По мнению Дмитрия, лучше больше пороху пожечь, чем легионеров. Кроме того, работа на таких дистанциях позволяла получить очень неплохой опыт самим артиллеристам. Ну и уточнить баллистические таблицы.

А идущая в атаку пехота…

Ее не трогали.

— Красиво идут, — отметил Дмитрий, наблюдая в свою зрительную трубу. Ту, которая с оптикой из XXI века, но сделанная под старину.

— Ваше Величество хорошо видит шведов? — удивился полуофициальный представитель Габсбургов. Его «зрительное устройство» было весьма паршивого качества, притом небольшое, что в условиях той технологии производства давало малое увеличение.

Дмитрий молча протянул ему свою зрительную трубу.

— О! — воскликнул цезарец, привлекая к себе внимание остальных иностранных наблюдателей. И зрительная труба государя императора прошла по их рукам, собирая восхищенные отзывы.

Но вот шведские пехотные «коробки» дошли до отметки сто пятьдесят метров[54], пересекая заранее выставленные унтерами яркие цветные флажки.

Бах! Бах! Бах!

Бегло ударило тридцать шесть стволов 3-фунтовых полковых «Единорогов» дальней картечью.

И следом по первому ряду пехотных шеренг пробежал треск ружейного залпа. Калиброванные, полированные и укрепленные цементацией каналы стволов ружей вкупе с компрессионной пулей позволили не только изрядно увеличить дальность боя, но и повысить точность, а главное — снизить навеску пороха. Ведь обтюрация оказывалась много лучше прежней. Поэтому те девятьсот выстрелов, что дала первая шеренга, не только смогли уверенно достать крупные мишени шведских пехотных «коробок», но и не сильно надымили.

А дальше началось то, что очень любил Фридрих Прусский: массирование огня посредством выучки личного состава. Конечно, совсем уж выдающихся результатов показать не удалось, но по три выстрела в минуту каждый стрелок-легионер делал. Да при чередовании трех шеренг. Выходило по 9 залпов на фронт построения в минуту. Для 1607 года — что-то невероятное! Подобного уровня естественным путем достигли лишь к концу XVIII века, да и то не во всех армиях. Огонька добавляла и полковая артиллерия, все тридцать шесть стволов которой «жгли» на пределе выучки своих расчетов — по шесть унитарно-картузных[55] выстрелов в минуту.

Совокупно — натуральный ураган! Огненный шторм, ударивший своим шквалистым порывом в противника.

Восемнадцать тысяч шведских пехотинцев двигались в плотных «коробках», не позволяющих идти быстрее медленного шага. Пикинеры, аркебузиры и мушкетеры. Этакий облегченный вариант испанской терции, подобный тому, что вывел под Смоленск сам Дмитрий. Ее минус — плотное построение и медлительность. Кавалерией не опрокинешь, да и вообще — очень крепкая штука. Но двигаться быстрее полуметра-метра в секунду она не могла.