– Есть.

Перемахнули гряду. За ней ручей.

– Входи в воду.

Пошли, черпая ботинками, намокая по самые колени. Ледяная водичка, до костей пробирает. Зачем такие измывательства, когда никто вслед не идёт?..

А что бы привыкали, чтобы рефлексы появились. Девять раз нагнёшься просто так, на десятый – когда надо! Не должен боец думать, что и зачем делать, где и как идти – ноги его должны за него думать и руки, а не голова. Только так можно уберечься.

– Выходим.

Пошли серпантином по лесу.

– Здесь!

Холмик небольшой, сухой, поросший елями и соснами на берегу ручья. В ручье – вода, в лесу – дрова, что еще бойцу нужно!

– Деревья валим в пятистах метрах, да не кучей, а вразнобой, по одному, чтобы проплешин не было. Стволы, лапник таскаем сюда. Здесь и здесь, под деревьями, роем ямы на четыре штыка вглубь, по периметру поднимаем стены, прорубаем окна, сверху нагребаем землю и укладываем дёрн, чтобы с воздуха ничего заметить было нельзя. Там – выгребная яма, под той елью костровище и кухня. Троп в лагере не натаптываем, веток не ломаем, дёрн не снимаем. У тех елей срубить снизу на два метра вверх ветки и вкрутить в ствол дополнительные лапы, чтобы крона гуще стала. Все хозработы и посиделки строго под ними. Перемещения – в вечернее и ночное время, если днём, то только под прикрытием деревьев. На той сосне на холме оборудовать НП, для наблюдения за местностью в четыре стороны. Вопросы?..

Ну, какие тут могут быть вопросы?

– На оборудование лагеря четверо суток! Три человека в дозоре, один – на кухне и подхвате, остальные работают. Деревья валить ночью, лучше во время дождя или сильного ветра, чтобы естественными шумами прикрыться. Начало работ… прямо сейчас.

– Ефремов, в штаб. Одна нога здесь, другой не вижу!

Зачем в штаб? Кому он там понадобился? Или «Кум» под него копает?..

Тревожно зэку, когда чего-то не понимает. Сразу вину за собой начинает искать, думать, кому он дорожку перебежал. Может, это «Сивый» мутит?

Штаб. Офицеры бегают. Не бравые, помятые все какие-то, с мешками под глазами, потому что глухомань, куда большое начальство не заглядывает, вот они и пьянствуют, о службе забывая.

– Лицом к стене… Теперь шагай.

Кабинет. В кабинете стол. За столом какой-то штатский. Кепочку скинуть, к бедру прижать, пятки вместе, мысочки врозь!

– Разрешите доложить, гражданин начальник. Заключённый Ефремов по вашему приказанию явился!

Взгляд внимательный. На столе раскрытое дело, поди, его. Взглянуть бы туда хоть краем глаза, но не дано зэкам тех страниц листать, где может быть написано, кто на него кляузы кропал и благодаря кому он на нары загремел.

– Садись.

Примоститься на краешке стула. Потому как неуютно и страшно в тех кабинетах, где росчерком пера тебе могут судьбу переменить – срок накинуть или того хуже – лоб зелёнкой смазать. Судьба предполагает, а следак располагает…

– Вопрос у меня к тебе. «Крюка» знаешь?

Вот оно!.. Началось! Захлопать глазками, морду скривить, но лобик нахмурить, старание изображая: думаю я, гражданин начальник, вспоминаю, напрягаюсь, из штанов лезу – так стараюсь. Но нет, не могу припомнить…