— Есть у меня, Родион Степанович, одна задумка.

— Какая?

— Безумная. И я пока не готов о ней говорить, уж прошу простить меня. Сначала мне нужно съездить в Москву, кое-что там прояснить, затем по итогам поездки переговорить кое с кем в Новгороде, и если всё срастётся, то мы сможем организовать уникальную спецоперацию. Думаю, уже завтра вечером я смогу Вам что-либо сообщить по этому поводу.

— Что ж, Иван Иванович, мне остаётся лишь пожелать Вам удачной поездки и с нетерпением ожидать завтрашнего вечера.

Несмотря на нашу с Милой яркую вечернюю и ночную программу, я постоянно вспоминал встречу с дядей. Как бы я ни хотел отделаться от мыслей о доме и семье, как бы их ни прогонял, они постоянно возвращались. Стоит ли говорить, что утром, едва открыв глаза, я сразу же подумал, что надо позвонить маминому брату?

Мила так сладко спала, что мне стало жалко будить её разговором — я осторожно, чтобы не разбудить девушку, встал с кровати, нацепил штаны и майку, взял телефон и вышел в коридор. Даже умыться забыл. Посмотрел на экран телефона. Часы на нём показывали без четверти девять — вполне можно было звонить. Я достал из кармана визитку и набрал номер. Дядя Володя ответил почти сразу.

— Доброе утро! — сказал я в трубку. — Это Роман.

— Доброе утро, — ответил дядя. — Сегодня я могу встретиться с тобой в двенадцать или в половине четвёртого.

Меня такой тон разговора не удивил — мамин брат был деловым человеком и по телефону всегда разговаривал быстро и говорил по существу.

— В половине четвёртого было бы идеально, — сказал я. — У меня до обеда занятия.

— Договорились. Слышал про ресторан «Медведь»?

— Не слышал, но найду. В три тридцать буду там.

— Он на Волховской. До встречи!

Мамин брат сбросил звонок. Я убрал телефон в карман и отправился на улицу, чтобы немного прогуляться. Занятия с Гурьевым начинались в десять, поэтому я смело мог дать Миле поспать ещё полчаса. Да и стоило привести в порядок голову — после разговора с дядей в неё опять полезли воспоминания, и снова резанула по сердцу обида на родителей. Несмотря на мою невероятно бурную жизнь в столице, я так их и не простил. Я уже почти забыл, как он меня выставили из дома, но простить не мог.

Прошлое меня не отпускало. Как я ни старался его забыть, оно ко мне приходило во снах, врывалось неожиданными воспоминаниями в самые неподходящие моменты и каждый раз делало мне больно. Однажды я рассказал об этом Анне Алексеевне, и она дала мне совет — простить родителей. Милютина сказала, что пока я их не прощу, прошлое меня не отпустит. Ректор была умной женщиной, и её совету стоило последовать. И я был бы рад это сделать, но, к сожалению, не получалось — обида на родителей сидела в моём сердце огромной занозой и покидать его не собиралась.

Предстоящая встреча с дядей Володей давала мне надежду — возможно, поговорив с ним о родителях, узнав, как обстоят дела дома, я смог бы продвинуться в решении моей главной проблемы. А ещё я хотел попросить его, чтобы он привёз мне фотографии брата и сестры. И ещё многое хотел спросить. Однозначно предстоящий разговор мог стать для меня событием месяца. Надо было лишь как-то теперь дождаться половины четвёртого.