Тело изгибается дугой и на мои уши обрушивается, вдавливающий барабанные перепонки в глубину черепа, истошный визг. Секунду погодя вверх взмывают серо-синие тошнотворные струи горелого человеческого мяса.

Толпа, качнувшись вперед, заворожено замирает. По всей длине импровизированного мангала, заходясь в каком-то кошачьем вое, корчится их собственный страх, боль и горе всей этой войны. Совершенно незаметно человеческая масса сливается в единый организм и разом поглощает, хоронит в себе всех нас. Мы становимся одним, единым целым. Уже нет никого – ни самой группы прикрытия, ни мрачного Юрки с куражливым Антошей, ни суетного Денатуратыча с задумчивым Гирманом. И командира их – тоже больше нет. Мы теперь – монолит. И имя ему – Зло. Абсолютное и бесчеловечное, лишенное даже призрачного намека на жалость и милосердие. Под ногами, внизу, на освященном кровью алтаре войны – бьется очередная жертва нового заклания. И мы, растопырив зрачки и ноздри, жадно вдыхаем, заворожено впитываем в себя фимиам нового всесожжения. Не надо больше ничего доказывать, спорить и говорить – никто ни в чем не виноват: это мы, люди – всем миром, а не отдельными народами, нациями или государствами – творим весь этот кошмар. Это мы, а не рисованные нетопыри с рожками и копытами – носители абсолютного зла. Это мы – творцы вселенского ужаса, а не низвергнутый на заре веков Князь. И мы в ответе за все сотворенное. И, впоследствии, выгребаем: каждый – по делам своим.

Сделав шаг назад, словно сбросил с себя морок. В окружающих глазах отражалось увиденное внутренним взором. Плывущие в предрассветной мгле тени, вновь выплыли с боков и сняли с костра замолкнувшее тело. Три ведра ледяной воды привели несчастного в чувство. Перевернув спиной вниз, его вновь положили на угли. Все повторилось: нечеловеческий, задыхающийся в самом себе, рвущий бездонную глубину нескончаемой ночи крик и, словно под напряжением, конвульсивно скачущее в снопах искр, обугленное тело.

– Довольно! Ёб вашу мать! Хватит!!! – толпа, приходя в себя, вздрогнула… – Вас всех сейчас – рядом положат! Бегите! Бегите, блядь, отсюда, на хер!!! – и, для закрепления сказанного, пропорол темень над головами длинной, залихватски закрученной в спираль, очередью.

Подействовало…

– Сколько мы времени потеряли, Юр?

– Да хрен его знает. Гостей пока не видно.

Мы, прикрываясь от пронизывающего ветра, стоим у полуразрушенного здания. Под окоченевшими ногами метет сухой поземкой. Из снежных наметов, обломками гнилых зубов, торчат куски стеновых блоков. Силикатный кирпич посерел и покрылся черной плесенью. Из зёва открытого полуподвала доносятся хриплые стоны – местные кинули туда полузажаренного летчика. Он еще жив. Помочь ему мне пока нечем – вокруг, в сумерках наступающего утра, мечутся серые тени. Братья Затолоки, неподалеку, уперлись лбами – о чем-то вполголоса спорят.

– Пацаны, вы какого здесь забыли? Бегом – отход своих прикрывать.

Старший, кажется – Дима, подходит поближе:

– Мы – остаемся…

– На хер – оба! И – быстро!!! – скинув свой ствол, делаю угрожающий шаг вперед. Мне еще детей-смертников сегодня не хватало. Герои, ёпырс…