— Ты мне мешаешь… — Веду плечами, намекая, чтобы Федя убрал руки и выпустил меня.

— А ты мне — нет… — Чувствую его дыхание на виске.

— Ты за оливками пойдёшь? — бездумно смотрю в пространство.

— На хрен твои оливки. — Убирает руки, выпуская меня.

— Как хочешь… — Прохожу через кассу и начинаю паковать продукты в дурацкие полиэтиленовые пакеты.

Когда это произошло?

Когда он стал для меня необходимым, как кислород? Когда он рядом… я чувствую это всем телом и мозгом. Я не могу отойти от него дальше чем на пару метров! Всё время хочу, чтоб держал меня за руку. Мне казалось, у нас это взаимно...

Мне не показалось, чёрт возьми! Не показалось…

У меня жжёт затылок, и я знаю, что эта блондинка смотрит на нас.

Что у них было? Она какая-то особенная?

Подняв глаза, смотрю на Федю. Он смотрит прямо на меня, впившись в лицо глазами. Странно, я вдруг подумала, что его внимание должно быть сконцентрировано на соседней кассе!

Опускаю глаза и вижу, как кассир пропускает через сканер огромную пачку презервативов. Размер XXL, со вкусом клубники.

В любой другой ситуации я бы захихикала как дурочка. Во-первых, потому что размер слегка преувеличен. Во-вторых, потому что это — его шуточка. Нам не нужны презервативы. Я на таблетках, и я… ему доверяю. Но сейчас я не могу выдавить из себя улыбку даже силой. Мне кажется, будто меня душат собственные чувства.

А если они начнут душить и Немцева? Егора ведь душили...

— Пять тысяч семьсот рублей. Карточка магазина есть? — врывается в мои мысли голос кассира.

Перекладываю набитый продуктами пакет в тележку и, не дожидаясь Феди, толкаю её к выходу.

Холодный ветер забирается мне в лосины, на щеку падает капля дождя. Смахнув её, иду к “доджу”, рядом с которым фотографируются двое восторженных школьников. Завидев меня, исчезают, громко смеясь. Как только оказываюсь у машины, она мигает сигнализацией и щёлкают замки.

Обернувшись, вижу Немцева, который трусцой пересекает парковку. Хмуро выхватывает у меня из-под носа пакеты, когда собираюсь переложить их в багажник.

— Садись, — отрывисто велит он мне. — Я сам.

Пожав плечом, забираюсь на пассажирское сиденье и пристёгиваю ремень, складывая руки на груди.

— Хочешь, сгоняем за город? На озеро? — спрашивает, забираясь внутрь. — Ты будешь удивлена, обещаю.

— Дождь начинается, — отвечаю, отворачиваясь к окну.

— Хочешь куда-нибудь ещё? — Заводит он машину.

— С тобой — куда угодно, Немцев, — отвечаю, чертя пальцем его имя на стекле.

Прижавшись к нему лбом, закрываю глаза.

— Тогда едем домой. У тебя телефон звонит.

— Угу… — игнорирую я вибрацию в своем кармане.

В салоне наступает тишина, и меня она вполне устраивает, но, кажется, впервые в жизни она не устраивает Немцева, потому что у него будто кран сорвало!

— Музыку включить?

— Как хочешь…

— А как хочешь ты?

— Я не знаю, как я хочу...

— Кофе будешь? Заедем в “Мак”?

У меня возникает стойкое желание послать его… к его “однокласснице”.

— Заезжай, если хочешь...

Я не буду проводить интервью и задавать ему вопросы. Только не в этот раз. Зачем их задавать, тут ведь и так всё понятно. Мне вдруг хочется оказаться дома. В своей комнате, в своей кровати и под своим одеялом. Выключить свет и телефоны. Отгородиться от всего мира и поплакать.