— Возможно, — улыбнулся Войцех, — и чего же?

Юноша огляделся, в темных блестящих глазах отразилась тревога. Взгляд его упал на позабытый кем-то веер, и счастливая улыбка озарила лицо. Войцеха, привыкшего к светской сдержанности чувств, поразила та беспечная искренность, с которой незнакомец выражал их, почти детская наивность и трогательная беззащитность юности.

Незнакомец отщипнул от веера перо, с виноватой улыбкой застигнутого на шалости мальчишки оторвал нитку от бахромы на оконной занавеси и принялся сооружать нечто, пока непонятное Войцеху.

— Позвольте представиться, мсье лейтенант, — произнес он, не отрываясь от своего занятия, — я — Алессио Ринальди, из Равенны. Путешествую в поисках новых впечатлений. Петербург покорил меня.

— Граф Войцех Шемет, — с учтивым поклоном ответил Войцех, — я рад знакомству, хоть и состоялось оно там, где все стремятся сохранить инкогнито. Вы еще долго намерены пробыть в Петербурге, синьор Ринальди?

— Ах, нет, к сожалению, нет… — с некоторым испугом ответил Алессио, — но возможно, мы еще встретимся, господин граф. Да, конечно…

Он закончил свою работу и, выдернув одну из звездочек, украшавших его наряд, приколол к груди Войцеха. На синем сукне мундира ярко засияла белизна маленьких крыльев.

— Так-то лучше, — с удовлетворением кивнул он, — до встречи, господин граф.

— Погодите! — окликнул Войцех уже теряющегося меж танцующими Алессио. — Что это?

— Твоя мечта! — ответил Алессио и скрылся из виду.

Войцех в задумчивости глядел на танцующих, пытаясь разобраться со странными чувствами, которые вызвал у него этот разговор. Он даже не заметил, что Сенин подошел к нему, пока тот не тронул его за плечо.

— Прекрасная незнакомка скрылась, не оставив следа? — подмигнул он. — У тебя такой вид, словно ты встретил свою судьбу.

— Прекрасный незнакомец, — пожал плечами Войцех, — загадочный и таинственный. Пожалуй, это было приключение. Не все же о любви грезить, Миша. Как он мог угадать?

— Что угадать?

— Неважно, — отмахнулся Шемет, — а ты нашел ли, что искал?

— Одна досада, — вздохнул Сенин, — маски пошлы, разговоры глупы, ни стиля, ни чувства — все сплошь жеманство.

— Так уж и все? Погляди-ка, к примеру на Диану, вон там, у колонны. Какой гордый поворот головы! Как небрежно скользит мех с обнаженного плеча! Какая царственная грация в каждом движении! Разве не хороша? А ее глаза? Так и сияют черным огнем из-под маски! — Я узнал бы ее из тысячи… — Сенин побледнел, — моя богиня! Но что ей бедный поручик, когда князья у ее ног? Женни…

— Неужто Колосова? — удивился Войцех. — Вот уж кого не ждал тут увидеть. Спору нет, хороша. И танцует божественно. Мы же видели ее третьего дня в «Федре»…

Он с подозрением поглядел на друга.

— Так вот кому ты букет посылал…

— Что толку в букете? Князь Юсупов ее бриллиантами осыпает, рысаков орловских давеча подарил.

— А муж?

— А что муж? Он в оркестре числится, для светского приличия.

— Слушай, Сенин, — Войцех сжал руку друга, — она — балерина, танцорка. Какими бы талантами ни блистала, а своего места примы без покровителя не удержит. Не нам ее судить. Но ежели она за бриллианты князя любит, то чем она лучше любой девки, которой ты рубль платишь?