– Ты заставила меня это сделать, – утверждала она. – Не заставляй так поступать с тобой снова. Я рассчитываю на тебя. Не спорь. Делай то, что я тебе говорю.

Кэти просила прощения и обещала больше так не делать.

Шелли обнимала ее и давала горсть таблеток.

Дети смотрели на них, не понимая, что происходит.

Шейн и Никки обсуждали ситуацию между собой.

– Твоя мать сумасшедшая, а Кэти – полная дура, что слушается ее, – говорил Шейн.

Никки соглашалась, но в то же время понимала, что присутствие Кэти немного отвлекает огонь от нее. Она этому и радовалась, и печалилась: никто не имел права обращаться с другими людьми так, как мать обращалась с Кэти и с ними тоже.

Насилие шло по возрастающей.

Однажды Шелли напала на Кэти всерьез – вытащила ее за волосы из кухонной двери и поволокла вверх по холму за домом. Хотя Шелли была на тот момент беременна Тори, и Кэти превосходила ее габаритами, последняя не оказывала никакого сопротивления. Пока Шелли тащила ее, она громко кричала. Потом Шелли свалила Кэти на землю и начала бить ногами в живот. Кэти покатилась вниз по холму.

Она плакала и умоляла ее простить за то, что так разозлила Шелли.

Обещала больше никогда так не делать.

Не веря своим глазам, Никки наблюдала за этой сценой из окна своей спальни. Она не раз видела, как мать кричит на Кэти, унижает, издевается над ней, но впервые стала свидетельницей настоящего физического насилия. Никки не могла поверить, что это происходит на самом деле.

Но так оно и было. В другой раз Шейн с девочками наблюдали за Шелли и Кэти с дивана в гостиной. Шелли стояла над Кэти, скрестив руки на груди и качая головой.

Кэти клялась, что не виновата.

– Я этого не делала, – настаивала она, отрицая вину, которую Шелли на нее возлагала.

Шелли смотрела на подругу с озабоченным видом.

– Ты просто не помнишь, Кэти, – поправляла она ее. – Вот что ты хотела сказать. Ты просто не помнишь.

Кэти посмотрела своей обвинительнице прямо в глаза.

– Я этого не делала.

Шелли снова покачала головой и окинула ее печальным взглядом. Дети наблюдали такое уже миллион раз: Шелли умела так исказить реальность, что другие начинали верить в то, что никак не могло быть правдой.

– Кэти, – повторила она, – ты же знаешь, как я тебя люблю!

Решимость покинула Кэти, и та начала плакать.

– Да, – соглашалась она, – я знаю. Я тоже тебя люблю.

– Тогда ты должна верить тому, что я говорю, – продолжала Шелли. – Ты лунатик и ходишь во сне. Меня это очень беспокоит.

– Но я этого не помню.

– Правильно, – подхватила Шелли. – Конечно, ты не помнишь.

В очередной раз мать включила «понимающую Шелли».

– Я бы знала!

– Кэти, я нашла лимонный пирог с меренгой у тебя под кроватью этим утром.

Кэти растерялась.

– Я его туда не ставила.

– Ты хотела сказать, что не помнишь, как поставила его туда. Но это не дети.

Шелли обвела глазами свою аудиторию.

– Это же не вы?

Никки поняла, что мать решила прибегнуть к своей излюбленной тактике, способной любого свести с ума. С ней она тоже не раз проделывала такое.