– Ты такая красивая! – сказала она сестре.

– И ты тоже.

Сэми свела их вместе. Она была средняя – промежуточное звено, поддерживавшее связи по обе стороны баррикад.

Во время того обеда никто из них не заговаривал о том, как поступала с ними мать. Как она полностью подавила отца. Все трое наслаждались моментом воссоединения.

– Запомни, Тори, – сказала ей Сэми, – нам лучше не рассказывать маме об этом. Пусть обед с Никки останется между нами. Ты поняла?

Тори согласилась, хотя проще было сказать, чем сделать. Их мать прекрасно умела выведывать то, что они предпочли бы сохранить в тайне. Для Шелли Нотек не существовало секретов.

Кроме ее собственных.

В июле 2003 года, в два часа ночи у Дэйва на Уиндбей-Айленде зазвонил телефон. Он крепко спал и не сразу понял, зачем его разбудили. Естественно, это была Шелли. Но не обычная, с ее истериками и претензиями. Эта Шелли говорила слабым, трясущимся голоском.

– Тебе надо скорей приехать домой, – негромко пробормотала она.

– Что случилось? – спросил Дэйв, тут же проснувшись.

Но говорить прямо жена не хотела.

– Кое-что, – ответила она. – Что-то, касающееся Рона.

Дэйв не стал спрашивать женщину, с которой прожил пятнадцать лет, о подробностях. Они были вместе достаточно долго, чтобы он знал – нет смысла требовать от Шелли информацию, которую ей не хочется сообщать. Она сказала, что Тори поехала погостить к Сэми в Сиэтл, а Дэйву надо как можно скорее оказаться дома.

Он уже приезжал в Реймонд на выходные неделю назад и видел, что Рон поправляется после – как утверждала Шелли – падения с дерева. Ему показалось, что у того сломан палец. Еще Дэйв помнил повязки у Рона на ногах и ожоги на голове и груди, полученные якобы во время сжигания кустов на заднем дворе. И синяки. Много синяков. Тоже, судя по всему, от несчастного случая.

По настоянию Шелли Дэйв снова потребовал от Рона, чтобы он съехал, но тот отказывался покидать Монахон-Лэндинг. Дэйв предложил ему деньги, 270 долларов, чтобы уехать из города, но Рон стоял на своем. Он ни за что не расстанется с Шелли.

– Тебе пора убираться отсюда, Рон, – заговорил Дэйв уже на повышенных тонах.

Но тот был против. Если его заставят уехать, он покончит с собой.

Дэйв недавно поругался с начальником и не решался отпроситься среди недели, чтобы съездить домой.

– Я смогу приехать не раньше пятницы, – сказал он Шелли.

Но до пятницы было еще далеко.

Несмотря на то что Шелли казалась взволнованной и нервной, она не стала возмущаться.

«Она не сказала мне, что Рон умер, – говорил Дэйв позднее про тот ночной звонок. – Этого и не требовалось. Я сам понял. И понял как».

Интуиция его не подвела.

Рон действительно был мертв.

Шелли утверждала, что нашла его мертвым на заднем крыльце. По ее словам, в тот день было жарко и ветрено, Рон вышел на крыльцо, чтобы проветрить свои раны. Она сказала мужу, что волновалась, как бы кто-нибудь не обвинил их в плохом обращении с Роном, потому что тот был весь покрыт ожогами, порезами и синяками.

Шелли настаивала, что пыталась реанимировать его, но потом поняла, что Рон мертв. После этого она оттащила его тело в сарай и заперла дверь. Там она переодела его в чистые спортивные брюки – те самые, которые отказывалась ему дать, когда он был жив, – и затолкала тело в несколько спальных мешков.