– Друг мой, – сказала ему доктор Вишванатан, двадцатишестилетняя женщина в очках цвета «Кул-эйда», – вы когда-нибудь слышали о препарате, который называется золофт?

– Вы собираетесь меня поучать? – Он пришел за помощью, а не за тем, чтобы над ним издевались.

Психотерапевт покачала головой и улыбнулась:

– Нет, я лишь веду себя раскованно. А вы ведете себя храбро.

Она направила его к психофармакологу, а тот выписал Фрэнку рецепт. Он принимал предписанный препарат, не чувствуя особых изменений, и продолжал ходить на сессии групповой терапии. О программе узнавало все больше людей, и на встречи являлось все больше мужчин. Они заполняли половину стульев в подвале филиала «Ветеранов зарубежных войн». Они говорили, что «хотят измениться». Они говорили, что «хотят держать себя в руках». Они говорили, что «не хотят больше постоянно злиться».

Но ни психотерапия, ни пилюли счастья крупных фармацевтических компаний не могли спасти семейную жизнь Фрэнка от катастрофы. Он слишком часто подрывал доверие Элейн (не говоря уже о пробитой кухонной стене). Однако, быть может, сожалеть об этом не стоило. Фрэнк понял, что она не слишком ему нравится. Наилучшим вариантом было разбежаться. Он отдал ей опеку над дочерью, сказав, что его вполне устроят два уик-энда с Наной в месяц. Со временем, если все пойдет хорошо, они смогут встречаться чаще.

А дочери он сказал:

– Я думаю завести собаку.

– Как дела? – спросил Фрэнк Клинта под пение «Дублинцев».

Фрэнк ехал на День благодарения в Виргинию, к бывшим тестю и теще. Золофт и сессии групповой терапии помогали контролировать гнев, но тесть с тещей оставались тестем с тещей, и даже больше, учитывая, что их дочь с ним развелась. Он заглянул к О’Бирну, чтобы на полчаса отсрочить экзекуцию.

– Держусь на плаву. – Клинт потер глаза. – Мне нужно сбросить вес, но в целом я держусь.

Они уселись в кабинку в темном углу.

– На День благодарения ты пьешь в ирландской забегаловке. Таково твое представление о том, чтобы держаться?

– Я не говорил, что у меня хорошо получается. И потом, ты тоже здесь.

Фрэнк подумал: Какого черта, – и просто сказал:

– Я рад, что мы друг друга не убили.

Клинт поднял стакан:

– Я за это выпью.

Они чокнулись. Клинт на Фрэнка не злился. Он ни на кого не злился. Что он испытывал, так это глубокое разочарование в себе. Он не ожидал, что спасет свою семью только для того, чтобы ее потерять. Это не было похоже на счастливый конец. Это было похоже на обычный американский бардак.

Они с Фрэнком поговорили о детях. Дочь Фрэнка влюбилась в какого-то мальчишку из Огайо. Фрэнк немного тревожился, что может стать дедом в сорок пять, но держал себя в руках. Клинт рассказал, что его сын ведет себя очень тихо, наверное, ждет не дождется, когда сможет уехать из города, поступить в колледж, повидать мир за пределами угольной страны.

– А твоя жена?

Клинт махнул бармену, чтобы тот повторил заказ.

Фрэнк покачал головой:

– Извини, я пас. Спиртное и золофт не сочетаются. Я поеду. Меня ждут бывшие. – Тут он просиял. – Слушай, а чего бы тебе не поехать со мной? Я тебя познакомлю с родителями Элейн. Мне нужно их благорасположение. Как-никак, они дед и бабка моей дочери. Поездка к ним – все равно что визит в ад, но кормят получше.