После курса химиотерапии, когда они получили чистый скан, показывающий, что у Джейнис ремиссия, Микаэла сказала матери:

– Ну хорошо. Что ты собираешься делать дальше? Ты должна вести активную жизнь.

Джейнис ответила, что Микки абсолютно права. И предложила отвезти дочь в округ Колумбия. Чтобы та смогла вернуться к работе.

– Ты не собираешься сделать репортаж о случившемся? – спросила Джейнис у дочери. – Информация из первых рук и все такое?

– Я об этом думала, но…

– Но?

«Но» означало, что есть проблемы. Во-первых, большинство людей сказали бы, что приключения женщин по другую сторону Дерева – конский навоз. Во-вторых, они сказали бы, что такого сверхъестественного существа, как Иви Блэк, никогда не существовало, а Аврору вызвали совершенно естественные (пусть и неустановленные) причины. И в-третьих, если бы некоторые представители власти решили, что Микаэла не громоздит очередную кучу конского навоза, возникли бы вопросы, на которые у властей Дулинга, особенно у бывшего шерифа Лайлы Норкросс, не нашлось бы ответа.

Пару дней Джейнис провела с дочерью в столице. Вишни давно отцвели. Погода стояла жаркая, но они все равно много гуляли. На Пенсильвания-авеню однажды увидели президентский кортеж, караван сверкающих черных лимузинов и внедорожников. Он проехал мимо, не останавливаясь.

– Смотри! – показала Микаэла.

– Да на кого? – ответила Джейнис. – Очередной хрен с горы.

В Акроне, штат Огайо, в квартиру, где Роберт Сорли жил со своей тетей Нэнси, начали приходить чеки на его имя. На небольшие суммы – двадцать два доллара, шестнадцать долларов, – но они накапливались. Деньги поступали со счета женщины по имени Элейн Наттинг. В открытках и письмах, которые сопровождали чеки, Элейн писала Бобби о его умершей матери, Джанетт, о доброй, великодушной и успешной жизни, которая, по ее мнению, его ждала.

Хотя Бобби не знал свою мать так хорошо, как ему того бы хотелось, а из-за ее преступления при жизни не мог полностью ей доверять, он любил ее. Впечатление, которое она произвела на Элейн Наттинг, убедило мальчика, что его мать была хорошим человеком.

Дочь Элейн, Нана, присылала свои рисунки с некоторыми из писем. У нее явно был талант. Бобби попросил ее: «Пожалуйста, пришли мне рисунок горы», – чтобы он мог смотреть на него и думать о мире за пределами Акрона, который был вовсе не плох, но все же был просто Акроном.

Она прислала. Рисунок был красивый: речки, монастырь в долине, парящие птицы, облака, подсвеченные сверху. Извилистая тропа, ведущая к неведомым местам за перевалом.

Потому что ты сказал «пожалуйста», написала Нана.

Естественно, я сказал «пожалуйста», написал Бобби в ответном письме. Разве кто-то не говорит «пожалуйста»?

Нана написала ему: Я знаю многих мальчишек, которые не говорят «пожалуйста». Мне не хватит места на этом листе, чтобы перечислить имена всех тех, кто не говорит «пожалуйста».

Он ответил: Я – не один из них.

Они стали переписываться постоянно и со временем решили встретиться.

И встретились.

Клинт так и не спросил Лайлу, завела ли та себе любовницу на другой стороне Дерева. Казалось, будто в разуме ее мужа существовала целая вселенная, в которой на проволочках висело множество планет с продуманным, детальным рельефом. Планеты эти представляли собой идеи и людей. Он исследовал их, изучал и в конце концов познавал. Вот только они не двигались, не вращались, не менялись со временем, как происходит с реальными телами, небесными и всеми прочими. Лайла в каком-то смысле это понимала, зная, что когда-то в его жизни не было ничего,