— Что он сказал тебе, Джамаль? — сделав небольшую паузу, резко спрашивает Кадер, возвращая разговор в прежнее русло.

И это ключевой момент. Я должен правильно использовать имеющиеся у меня данные. Кадер вложил в меня слишком много, что признать собственное поражение. Моя виновность — мощный удар по его самолюбию.

— У Видада есть информация, способная бросить тень на репутацию короля и его близкого окружения, — произношу я твердым сдержанным тоном. — Он собирается использовать имеющуюся у него доказательную базу, как страховку. Видад сольет файлы американцам, как только покинет территорию Анмара. Сукин сын хочет ещё пожить на этом свете.

— Что еще? — напряжённо спрашивает Кадер. По интонации его голоса я понимаю, что он всерьез рассматривает высказанную мной версию.

— Ильдар дал понять, что «Шатры Махруса» функционируют под прикрытием и с одобрения правительства и королевской семьи, — слышу, как скрипят его зубы, как он стискивает в руке пластиковую бутылку.

Вынужденная слепота обостряет слух и другие органы чувств. Я ощущаю его растерянность, гнев, ярость. Кадер понимает, что я не лгу, но не знает, как использовать меня дальше в своей нечестной игре. Чтобы ни находилось в файлах Видада, я уверен, что они все повязаны. Каждый, кто обладает маломальским влиянием и властью. Торговля людьми и оружием — слишком прибыльный бизнес, они не остановятся. Очень многое поставлено на карту, огромные деньги, влиятельные фамилии. Видад прав, я не могу в одиночку изменить систему. Не сразу. Чтобы получить то, что я хочу, мне придется прогнуться, склонить голову, а потом методично уничтожить каждого, кто способствовал запуску и функционированию преступной машины «Шатры Махруса». Не говорите, что я идиот и мечтатель. Я знаю, что могу это сделать. Терпение, гибкость, четко придуманная стратегия — мои союзники.

У меня было достаточно времени, чтобы провести аналитический анализ, разобрать на многочленные пазлы все события, которые происходили в моей жизни после Аззамского теракта и даже до него. Я получил спорные выводы, ошеломляющие результаты, но где-то внутри я догадывался, понимал, что все не то, чем кажется. У любого действия имеется причина, логическая подоплека, чья-то выгода или загубленная жизнь. И если я прав в своих выводах, то за мою жизнь сотни людей заплатили своими. Незнание не освобождает от ответственности, я причастен и виновен точно так же, как и организаторы дикой расправы. Мои руки по локоть в крови, моя совесть уничтожена за годы боевых и частных заданий, а впереди новая война, и если дрогну сейчас, то проиграю.

Я знаю, почему Кадер не убил меня. Я знаю, кто мог вызвать группу АРС в столицу Кемара раньше времени. А я до хрена чего знаю, но сейчас должен сыграть роль того, кем привык меня видеть Таир Кадер.

— Он назвал имена? — сыплет вопросами полковник.

— Нет. Никаких прямых обвинений.

— Он что-то говорил о премьер-министре Дамире аль-Видаде? — конкретизирует Кадер, заодно проверяя мою реакцию на прозвучавшее имя.

— Нет. Ни слова, — бесстрастно лгу я. — Предполагаю, что информация сфабрикована с целью нанести удар по кабинету министров и дискредитировать короля в глазах народа и правительственных структур других стран, посеять смуту и на почве многолетнего растущего недовольства правлением аль-Мактума свергнуть монарха, заручившись политической поддержкой влиятельных союзников.