— В Нью-Йорке? — продолжает Кадер, игнорируя мой ответ. — Скажи мне, какова была цена? Что они тебе пообещали за предательство страны, которая дала тебе все, что ты имеешь, включая никчемную жизнь?

— Ничего, — я сглатываю, и кадык упирается в стальной обруч, сдавливая горло. Сухой воспаленный язык ворочается с огромным трудом, слова вылетает из губ невнятным шипением. — Мне нужно воды.

— Пить хочешь, Каттан? — ледяным бесстрастным тоном спрашивает Таир.

Я слышу, как его тяжелые шаги совсем близко. Потом раздаётся характерный звук открывающейся пластикой бутылки, и прохладное влажное горлышко прижимается к моим губам.

— Я не зверь, — произносит Кадер, наклоняя бутылку так, чтобы я смог сделать пару небольших глотков и убирает быстрее, чем успеваю утолить жажду.

— Что тебя не устраивало? — снова переходит к допросу, склонившись надо мной и обдавая запахом дорогих сигар и арабского кофе. — Слишком тяжелые условия работы? Низкая оплата? Или ты забыл, где я подобрал тебя?

— Я все помню, Кадер, — негромко отвечаю я.

— Я принял тебя в свою семью, отдал тебе самое дорогое, и вот так ты заплатил мне, Джамаль? — обвиняющий уверенный тон. «Отдать самое дорогое» оказалось не так уж и сложно, не так ли, Таир?

— Я не работаю на ЦРУ, — четко произношу вслух.

— Все так говорят, Джамаль, оказавшись в этом кресле, — скептически говорит Кадер, я слышу, как он потирает свой подбородок. — Но спустя пару допросов признаются. Тебе ли не знать, — ухмыляется, шумно выдохнув. Отходит от меня на пару шагов назад. — Ты дважды упустил Видада. Дважды нарушил приказ, дважды сорвал операцию. Дважды позволил предателю и преступнику уйти от наказания, — жестким тоном перечисляет он. — Факты — вещь несокрушимая, Джамаль.

— Я не работаю на ЦРУ, и действовал исключительно в интересах Анмара. — повторяю я.

Усталость и боль струятся по венам, тело трясет в ознобе, пальцы на руках и ногах потеряли чувствительность. Липкий пот покрывает промёрзшее онемевшее тело, правая сторона лица распухла и пульсирует от боли. Мысли о туалете, голоде и жажде усиливаются. Животные инстинкты не поддаются контролю. Даже подыхая, мы помним о нуждах своей биологической оболочки.

— Я несу ответственность за агентов, находящихся в моем распоряжении. Ты подставил меня, Каттан, — обвиняющим тоном бросает Таир. — Ты посмел угрожать мне.

— Ты мог убить меня, или я сам мог сделать твою грязную работу, — напоминаю я. — Почему ты этого не сделал, Кадер? Разорвавшиеся снаряды и пули снайперов предназначались для запугивания или ликвидации?

— Мне известен твой уровень подготовки, Каттан. Я знал, что ты выберешься. Неуязвимый солдат, смерть бежит от тебя. Аллах охраняет тебя или Шайтан?

Хотел бы я знать правильный ответ. В памяти всплывают потухшие, полные слез глаза Эйнин. Или это ты, девочка? Хранишь меня в своём сердце, оберегаешь, накрывая любовью, в которой сама себе никогда не признаешься? Темнота сгущается под тугой повязкой, я вижу, как сотрясаются и осыпаются стены нашего дома, где мог бы звучать счастливый смех, где мы могли любить друг друга и растить наших детей. Проклятый рок, разбитые судьбы, потерянное и растраченное впустую время, сгоревшие сердца и разверзнувшаяся бездна между нами. Непроходимая, черная, с кипящей лавой и едким дымом. Я обрекаю тебя на ненависть, возвращаю данную тобой клятву. Не молись за меня, забудь. Если я смогу обмануть судьбу, то вернусь за тобой. Нет ничего, что нельзя исправить… пока мы живы.