— Будет лучше, если ты поспишь до прибытия вертолета.

— Я попробую, — наспех бросаю я и спешу скрыться в общей спальне, фактически в один прыжок забираясь на верхнюю полку одной из кроватей.

В моем сердце бушует девятибалльный цунами, но я подавляю в себе все эмоции, прячу лицо в подушку и пытаюсь уснуть.

И, к счастью, мне удается это сделать. За последние часы меня эмоционально вытрясли, превратили в полую куклу… мозг просто вырубается, не в силах больше анализировать происходящее и выносить болезненные воспоминания.

Джамаль

— Ты готов отвечать на вопросы?

Голос звучит отдалённо, глухо с многократным эхом, отдающимся в голове пульсирующей тупой болью: в висках, в затылке, давит на глаза, плотно скрытые тугой повязкой. Язык распух, в горле пересохло, металлический приторный привкус крови во рту. Понятия не имею, сколько времени я нахожусь в состоянии периодической отключки. Гул в ушах нарастает, когда я пытаюсь пошевелиться, из правой ноздри начинает сочиться кровь, попадая на губы. По телу проходит судорога, и адская боль простреливает онемевшие мышцы. Никаких посторонних звуков, кроме прерывистого дыхания Кадера; темнота и едкий запах пота и крови. Наручники вздрагивают со скрежетом, когда я непроизвольно дергаю запястья. Бесполезная и мучительная затея. Тело словно вросло в металлический ледяной стул. Петля стального ошейника фиксирует горло, удерживая в сидячем положении. Руки прикованы железными браслетами к подлокотникам, щиколотки — к ножкам стула.

— Ты же понимаешь, что отмолчаться не получится, Джамаль. Не на этот раз, — словно через трубу, раскатисто вещает Кадер.

По моим ощущениям Таир находится в паре метров от меня. Стоит, не пуская с меня тяжелого взгляда, прислонившись к обитой стальными пластинами звуконепроницаемой стене. Я не помню, как меня везли сюда. Последнее, что запечатлелось в мозгу — это свирепое выражение лица Кадера перед ударом, а потом темнота.

Это второе посещение полковника. Во время первого я был не в состоянии разговаривать, и пара ведер с ледяной водой не смогли исправить положение. Я вырубался через пару минут после того, как приходил в сознание, не успев сказать ни слова. Дезориентированный из-за вынужденной слепоты, и частично оглушенный взрывом в отеле, голый, обездвиженный, промерзший до костей — мне не повезло оказаться на месте тех «счастливчиков», которых когда-то я сам доставлял в каменные клетки, предназначенные для содержания и дознания подозреваемых. Я знаю, что меня ждет. Сопротивление бессмысленно. Так или иначе, Кадер получит все, что его интересует. Методов множество, а я не настолько несокрушим и неуязвим, чтобы пережить хотя бы половину, не сломавшись. Смельчаком быть легко на страницах книг и в фильмах. А когда оказываешься один на один в замкнутой камере с дознавателем, прикованный намертво к металлическому креслу, варианта может быть только два — признание вины или сотрудничество.

— Когда они завербовали тебя, Каттан? — наигранно спокойным тоном Кадер задает свой первый ожидаемый вопрос.

— Никогда, — глухо отзываюсь я, облизывая пересохшие соленые от запекшейся и свежей крови.