– Что случилось, Михаил Степанович?

В комнате висел отчетливый кисловатый запах. Проклятый вонючка!

– Я хочу писать, – виновато сказал Гройс.

Ирма ногой придвинула ведро.

Старик поднялся, пошатываясь. Зашуршала одежда. Закончив свое дело, Гройс почему-то застыл на месте.

Ирма обернулась. Старик стоял со спущенными штанами, словно впав в забытье. Внезапно он лягнул ведро и пошел вокруг постели, покачиваясь, точно сомнамбула, глядя перед собой невидящими глазами и вытянув свободную руку.

Длины цепочки хватило на три шага. Целеустремленное движение Гройса закончилось, когда его дернул наручник. Старик рухнул и, уже упав, задел ногой кадку с фикусом.

Ирме было не до растения.

Выпучив глаза, она смотрела на зловонную желтую лужицу, разливающуюся по полу. Отвращение пригвоздило ее к месту. Тревожная лампочка мигала красным, отчаянно надрывались сирены: «Опасность химического заражения! Опасность химического заражения!»

Моча на ее линолеуме!

Она бросила короткий взгляд на старика, закатившего глаза, и рванула на кухню. Перчатки, где перчатки? Тряпка, моющее средство, хлорка… Маска для лица! Ирма металась, охваченная паникой.

Вернувшись в комнату, она кинулась вытирать лужу. Маска не спасала от вони. Ирме казалось, что моча успела впитаться в линолеум, и она ожесточенно терла его, пока не заныли плечи.

Лишь тогда она вспомнила про Гройса.

Старик лежал без сознания, ногами прижимая несчастный поваленный фикус. Ирма хотела всего лишь похлопать его по щекам, но от злости влепила такую пощечину, что бедняга дернулся и пришел в себя. В открытых глазах мелькнуло непонимание.

– Что? Где я? Что случилось?

– Вставайте! – Она с силой вздернула его за шкирку. – Вы что, с ума сошли? Не могли предупредить меня, что плохо себя чувствуете?

– Я сам не сразу понял, – оправдывался Гройс. – Это из-за голодовки…

– Лежите и не смейте вставать. С сегодняшнего дня будете писать в утку!

Она яростно скомкала грязные тряпки. Выкинуть, выкинуть немедленно вместе с ведром!

– Только не в утку! – заныл старик. – Больше не повторится, обещаю!

Ирма его не слушала. Залить мочой ее пол! Дрянь какая!

Если бы она не была в таком бешенстве, то обязательно задала бы себе вопрос: как могло случиться, что фикус, который должен был опрокинуться в другую сторону, оказался под ногой Гройса.

Но ярость на время лишила ее способности соображать. А потом Ирма об этом просто забыла.

…Оставшись один, Гройс неторопливо размотал с запястья длинный шнур с шариком на конце. Он плел его с самого утра, выдергивая нитки из шерстяного пледа. Шнур получился прочным. Старик утяжелил его засохшим хлебным мякишем и два часа тренировался попадать в цель.

У южноамериканских индейцев есть оружие – бола. К веревке длиной около метра охотники привязывали камни на обоих концах. Метко брошенная раскрученная бола обвивает ноги жертвы, и та оказывается стреноженной.

Этот принцип использовал и Гройс.

Остальное было делом техники: падая, кинуть шнур так, чтобы хлебный шарик обвился вокруг ствола фикуса. Дернуть на себя. Как только Ирма выбежит из комнаты, распутать веревку.