Виктор ревниво опекал ее, заботился о здоровье будущего младенца. Теплым взглядом, ласковым, бережным обращением он словно бы благодарил жену за ее беременность.

«Это я должна была бы вымаливать у Вити прощение, я виноватая, преступная жена, — казнила себя Нина и вновь возвращалась мыслями к недавно пережитому и так внезапно оборвавшемуся счастью. — Почему Саша скрыл от меня, что у него есть жена и ребенок? Я не навязывалась ему, он сам уговаривал меня к нему приехать, просил остаться с ним, развестись с Виктором. И я на все согласилась! Я поверила ему!»

Снова в голове мелькали незабываемые картины, снова хотелось горько плакать, оттого что все закончилось быстро и незаслуженно обидно.

Нина впервые увидела море. Лагин возвратился несколькими днями раньше и встретил ее на вокзале в Евпатории. Они поехали на такси по дороге вдоль берега в поселок, где жил Саша. Пахло солоновато, ново, пахло морем. Свежий ветерок отбрасывал с лица волосы, сильная Сашина рука за спиной защищала и обнадеживала, и Нина думала, что едет она в новую свою прекрасную жизнь. «Как уж получится, пусть и не прекрасную, но с Сашей!»

Еще заметив его на перроне в разномастной, суетливой, пестрой толпе, она навсегда поверила в незыблемость их счастья.

— Целуются как в кино, — осудил их завистливый девичий голос.

— Тебе-то что? Мала еще, не глазей по сторонам. Возьми-ка лучше у меня корзину, — отчитала, наверное, мать.

Нина со счастливой улыбкой разомкнула руки, радуясь свободе, вольной своей воле.

Житье на морском берегу в маленьком домике с верандой, красиво увитой виноградными лозами, было похоже на прочитанную в детстве сказку. Сказочной была и любовь…

Дарья Даниловна, соседка Лагина, пожилая полненькая женщина, дружившая с его покойной матерью, вела все хозяйство, готовила обед и не могла никак нарадоваться на Нину.

— Ты, доченька, люби его, — заискивающе попросила она гостью. — Наш Шура хороший. Много он, бедный, горя да боли из-за своей болезни перенес. — И намекнула на серьезность чувства его к Нине: — Теперь вот, слава богу, поправился, пора ему завести семью. Все один да один, эдак жить скучно.

Разговор с тетей Дашей вспомнила Нина уже в поезде и в негодовании своем неожиданно удивилась: «Почему же о его жене и ребенке тетя Даша мне ничего не рассказала?»

Накануне того утра, когда Лагин ей все открыл, Нина заметила в какое-то мгновенье, как что-то нарушилось, оборвалось между ними, какая-то ниточка, на которой, может быть, держалось все их счастье. Они катались на волнах: становились на плоский камень метрах в двадцати от берега, и когда приближалась сзади большая волна, Саша командовал:

— Вот эта! Пошли!

И вытянув вперед руки, сложенные ладонями, они устремлялись вперед, летели на берег вместе с волной. Волна разбивалась о песок, шипела и уходила, а они, брошенные ею, лежали и смеялись, все еще во власти короткого, упоительного полета.

Волны набегали и отступали, а Саша лежал на мокром песке вниз лицом не шевелясь. Нина окликнула:

— Довольно отдыхать. Прокатимся еще разок и пойдем обедать.