— Что сожгли?

— Все его бумаги, письма, тетради. И повесть тоже всю. Вы зайдите к главному врачу, он вам расскажет. Хотите, я пойду узнаю, у себя врач или нет?

— Нет. Я потом зайду. Я хотел бы проведать могилу. Кладбище далеко? — И Крылов подумал, что это все, что он может для Закревского теперь сделать: могилу его навестить.

— Не очень далеко, километра два. Идемте, провожу.

— Я сам! — отказался Крылов от провожатого и, хотя заметил, что обидел человека отказом, повторил: — Не надо, я один. Скажите, в какую сторону идти, я и один найду.

— Хорошо, — согласился безрукий и пошел впереди Крылова через двор, повел не к воротам, а напрямик к забору через плотный смородинник с темной задубелой листвой, ступал пружинисто, легко и сильно и, оборачиваясь, предупреждал: — Не зацепитесь. Не споткнитесь. Пролезете? — и плавно проник в дыру между досок.

«А как он ловко прикуривает ногами!» — вспомнилось Крылову, и свои мысли: не приведи такое увидать.

— Вон идет к деревне женщина в красном. Ну вон поравнялась с угловым домом! — боднул безрукий головой, и досада звякнула в его голосе: — Видите? Поворачивает сейчас.

— Вижу, вижу, — поспешно заверил Крылов. Женщина в красной кофте повернула за серый дом.

— Вот там же повернете и вы. Выйдете в поле, прямо и прямо. И увидите яблони, посаженные полосой. Еще пройдете — и кладбище.

Миновав деревню — домов с дюжину — Крылов вышел в картофельное поле, за которым тянулась поросшая колючим бурьяном пустошь. Прошел мимо неогороженного, незаметного сада: низкие яблони присели в давно не кошенной траве.

Кладбище начиналось березой, светлая и уютная стояла она на обочине проселка у первых крестов. Других деревьев не было, а если и были, то невидные собою, потому что Крылов увидел и запомнил одну эту березу, заслоняющую привычную, неяркую даль. И наверное, от светяще-белого ствола, от трепетно-веселой листвы, сквозь которую голубыми улыбками гляделось небо, Крылову не показалось скорбным или — того хуже — страшным место упокоения — погост. Подосадовал лишь, бредя вдоль облупленных оградок: как же могилу отыскать? Отчего не спросил у безрукого, что поставили Закревскому — памятник или крест? Какой же крест — старик не верил в бога. А памятник — на какие шиши?

Вдруг зашуршало в кустах средь могил, мелькнуло розовым и замурлыкало женским голосом — и на дорогу бойко выбралась грудастенькая бабеночка в розовом платье без рукавов, круглолицая, круглобедрая — вся слепленная из тугих и гладких кругов. Смолкла, наткнувшись на незнакомого, но взгляд остался беспечальным от песни и полуулыбка не сошла с губ.

— Вы не скажете, где здесь хоронят из дома инвалидов? — спросил ее Крылов и, ища участия, пояснил: — Приехал навестить вот, а найти могилу не могу.

— Ню-у-у-р! — послышалось тягуче, и Крылов увидел здоровенного молодого мужика, топтавшегося посреди дороги, пройдя кладбище. Он застенчиво перекладывал из руки в руку кошелку с бутылками и, наверное, с едой.

— Иду-у-у! — громко отозвалась женщина, не трогаясь с места, и, вскинув гладкую круглую руку, показала Крылову: — Вон там их хоронят. Пойдемте покажу. — И, по-хозяйски расторопно шагая, говорила: — У них, у инвалидских, на всех одинаковые дощечки, и все надписанные почерком одним. Ктой-то есть у них свой, что всем пишет и пишет.