– Ты думал, что строишь. Но все это время ты лишь копал, – она покачала головой. – Только посмотри, во что ты превратил себя. И все из страха передо мной.

– Во что я превратил себя?

Скаева рассмеялся, между его зубами протянулись длинные ниточки слюны. Затем раскрыл ладонь. На ней лежала пешка, вырезанная из отшлифованного эбонита. Забрызганная черными и алыми каплями. Рука императора дрожала, вены под кожей натянулись, как ржавые цепи. Пока он говорил, изо рта у него вновь полилась черная жидкость – в нем было слишком много от поверженного бога, чтобы держать все в себе.

– Я предупреждал, что ты вступаешь в игру, в которой нет даже надежды на победу. Теперь ты видишь, дочка? Вот во что ты превратила нас обоих. В простые фигурки в игре богов.

– Тогда мужайся, ублюдок. Потому что игра закончится сегодня.

Теневой змей, обвившийся вокруг шеи Скаевы, оскалил зубы.

– …Ты до сих пор не поняла, кем тебя сделала твоя драгоценная Богиня?..

Мия не удостоила его взглядом.

– Уиспер, скажешь еще хоть слово, – тихо предупредила она, – и клянусь, для тебя это очень плохо закончится.

Змей прищурил свои не-глаза и едва слышно зашипел.

– …Я не боюсь тебя, девочка. Тебе не стоило приходить сюда. Тем более одной…

Тогда Мия посмотрела на него. Ее глаза блестели, как полированный гагат.

– О, Уиспер, – вздохнула она. – Но я не одна.

Мия развела руки, и тьма взорвалась. Армия, орда, легион демонов вырвался из тени у ее босых ног и из черноты платья. Они пролетели мимо нее на черных крыльях или промчались на черных лапах. Десятки, сотни – клубящееся, гневное множество.

Все они носили обличья ночных существ: летучих мышей, кошек, волков, сов, крыс и ворон. Все очертания тьмы, которые только есть в мире. Заглушая ветер своим рычанием, ревом и криками. Они оскалили зубы, выпустили когти и врезались в Скаеву потоком, срывая Уиспера с плеч хозяина.

Теневой змей зашипел от ярости и исчез в лавине бесчисленных других очертаний, кусающихся, плюющихся и набрасывающихся. Он был темнее остальных – достаточно темным для двоих, – вкус убитой не-волчицы оставался свежим на его не-языке. Но другие тени беспрестанно кромсали его с неистовым голодом, и ошметки змея забрызгивали пол черным, пока он кричал своему хозяину:

– …Юлий, помоги мне!..

– Отпусти его! – проревел император.

Скаева рассек рукой воздух, и тьма стала острой, как ножи. Но сколько бы он ни пронзал их, ни проливал теневую кровь, ни расшвыривал их по залу, как дым, демонов Мии было слишком много. Они разрывали Уиспера на части под его жалобные крики, силуэт демона постепенно истончался и, подрагивая, поблек. Все они поглощали его, пока не осталось даже тени.

Все, кроме одной.

Он сидел на плече Мии в обличье кота и обвивал хвостом ее шею. Плоский, как бумага, полупрозрачный и черный, как смерть. Он не сводил не-глаза со змея Скаевы, пока тот погибал, словно это зрелище приносило ему удовольствие.

– …Это… – прошептал Мистер Добряк, – …за Эклипс…

– Ты смеешь… – раздался срывающийся рык.

Скаева повернулся к дочери и согнул пальцы в когти, на его губах пузырилась черная ярость, пока он кричал во всю глотку: