— Бабуль, что ты хочешь? — удивленно произнесла женщина с ребенком на руках, — Заблудилась? Ты ж не с нашей деревни!

— Заплутала я, дочка, как ты в горе своем, — проговорила старуха, протягивая мальчику деревянную игрушку, — Скоро, как я к тебе в дом, по воле божьей, счастье постучит. Не гони, послушай старую.

— Ведьма? — испуганно выдохнула женщина, пряча за спиной ребенка. Бабка отрицательно покачала головой, смеясь морщинами.

— Холодно у тебя в доме, топки нету. — поежилась бабка, пропуская мимо ушей испуг женщины. — Но потерпи, не долго осталось.

— Я всю жизнь терплю, — пробормотала женщина, глотая слезы, — Не слышит бог моих молитв… Мужа прибрал, одного сына прибрал, вот одни мы остались. Сколько смогла набрала хворосту, да разве его хватит? А если заметет?

Бабка заглянула через плечо женщины. Бедно они жили, но в избе было чисто. Покачала головой старуха, но тут же улыбнулась.

— На вот, возьми, — сняла она с себя охапку с хворостом и положила возле двери, — Тебе нужнее, дочка. А я себе еще наберу. Помни о том, что тебе старая сказала. Счастье постучится. Не проворонь.

— Погоди, — заметалась женщина по избе, ища что дать взамен. А когда нашла старое одеяло, схватила его, бежала на крыльцо, бабки уже не было…

— Впусти, мил человек, погреться, заплутала я, — прохрипела женщина, стуча в двери дома кузнеца, — Господь не оставит милостью, если поможешь старушке.

Массивная дверь отворилась, а из нее вышел огромный мужчина, правда весь перебинтованный, морщась от каждого движения.

— Заходи, мать, только бога не поминай. Нет его, — сурово произнес кузнец, пропуская старую внутрь, — Не шуми только, сын только уснул. Проходи к огню, погрейся. Угораздило же тебя заблудиться в такой холод!

Женщина покачала головой, но приглашение приняла и зашла в дом. Навстречу им вышла жена кузнеца, качая на руках спящего младенца.

— Хворый какой, — пробубнила бабка, подходя ближе и кладя одну руку на ребенка, а второй упираясь на мать, — Но ничего, с божьей помощью оклемается. Да и ты тоже, мать поправишься.

— Просил же, — сквозь зубы произнес кузнец, разводя огонь побольше, — Нет тут твоего бога. И никогда не было. А был бы, не позволил такому случиться.

— Пути господни никому не ведомы, — глубокомысленно ответила бабка, поднимая вверх сухой палец, — Вот ты кузнец, о семье молил. О большой. Да на месте сидишь. А сирот в церкви, у Антония, пруд пруди. Что ж не взял-то ни одного?

Кузнец поднялся, подходя к бабке и сурово глядя на нее. Бабка не шелохнулась, а только отмахнувшись подсела ближе к огню.

— Ведьма уже есть у нас в деревне, — отрезал кузнец, не сводя с бабки настороженного взгляда. — Ты сама откуда будешь?

— От господа, кузнец. От господа. Скоро к нему собираются. Может, передать чего? — вздохнула бабка, растирая руки, — А ты бы прислушался ко мне. Да сходил бы, посмотрел на них.

— Так не родные же, — спорил кузнец, обнимая жену и ребенка, — Не моя кровь-то.

— Дурак ты, — бабка встала и направилась к выходу, оглянувшись возле двери, — Счастье свое сам упускаешь, и господь тут совсем не при чем. Порой неродные любят крепче, чем родня твоя.