— Ну и фиг с ними, с птицами! Мы на них, что ли любоваться пришли? Чего тормозим, парни?

— Ты послушай, тишина какая, — остановил его Ключник.

— Да начхать! — заорал Афросий. — Давайте еще цветочки пособираем, подснежники или как их там!!! Начхать я хотел на вашу лирику. Забираем у девчонки посох и по домам!.. Хотя вы можете и дальше наслаждаться красотами природы, — язвительно добавил он. — Куда там дальше, Иван?

Тот достал из внутреннего кармана зеркальце. Афросий хотел было запротестовать, но сник под тяжелым взглядом Шкоды.

Он положил зеркальце на левую ладонь.

— Значит так. Теперь мы должны одновременно посмотреть в это зеркальце.

— Да ё-ё-моё, — утробно выдохнул Афросий, начиная звереть. — А губную помаду ты взял?

Но Шкода не обратил на него внимания.

— Ты заткнешься сегодня или нет? — вместо него отозвался Антон. — Не хочешь, не смотри.

Антон прикрыл правой рукой поверхность зеркала, прошептал:

— Все трое пришли, трое и уйдем! Бабка так сказала. Так что, на счет «три», если никто здесь сдохнуть не хочет. Раз… два… ТРИ!!!

Все трое бросили короткий взгляд в центр ладони, на которой лежало зеркальце с неровными краями. На миг они увидели светло голубые, почти белесые, выцветшие, глаза, потом поверхность зеркала помутнела, словно туманом подернулась.

Туман клубился, переливался, потом стал темнеть, пока не почернел дочерна. Запахло тлеющим деревом или костром. А когда дым растаял, в зеркальце снова отразилось ясное небо.

Шкода взял правой рукой зеркальце — на левой, под зеркальцем, остался отпечаток сажи. И кровь из маленькой, но глубокой раны, тонкой струйкой стекала на запястье.

— И че это было? — не унимался Афросий.

Хотел было еще что-то сказать, но осекся: они стояли на той же круглой как блюдце поляне, только посреди залитого солнцем леса с яркой, зеленой растительностью, буйной как в середине лета. На краю поляны, там, где только что росли черные сосны, шумели на ветру кусты малины с яркими ароматными ягодами.

Щебетали птицы. Сорока перелетала с дерева на дерево, вереща что-то на своем сорочьем языке. Любопытная белка подбежала прямо к их ногам, посидела на задних лапках, принюхиваясь, да и была такова.

— Вот тебе и раз-два-три, — прошептал Ключник.

Ему уже было жарко в теплом свитере, а от еще мокрой джинсы белыми струйками поднимался пар.

— Мы где это? — смог наконец выговорить Афросий, обращаясь ни к кому конкретно.

Но Шкода, спроси он у него, и не ответил бы, так как сам не знал.

— И куда нам теперь? — это уже Ключник захотел конкретики.

— Старуха сказала, что потом прямо девятьсот девяносто девять шагов до тропинки…

— А где оно, «прямо»? — не понял Афросий. — А что там за глаз в зеркальце был? Или вы не видели?

— Видели, видели, — отмахнулся Шкода, хотя он бы предпочел, чтобы это было неправдой. — Похоже на старуху Ирмину…

— О, даешь! — Афросий вытаращил на него глаза, и постучал пальцем себе по лбу. — Ты, что, совсем тю-тю? Где старуха и где мы? Как бы она в зеркальце этом могла оказаться?

— Вот и я думаю — как… — задумчиво добавил Шкода.

Он оглянулся по сторонам, указал рукой на следы в траве: