— Но, знаешь, правду бабушка сказывала, времена нынче ох какие неспокойные. Идешь по улице, а в спину могут и камень бросить… Боятся люди всего. И более всего того, что не понимают.

Она вышла из-за стола:

— Спать надо сбираться.

Сняла верхнее платье, аккуратно разложила его на лавке, расплела косу, измятую ленту плотно намотала на деревянную катушку.

— А ты чего сидишь? Спать ложись!

— Как же мне маму найти? — с тоской прошептала Катя.

Ярослава присела на край кровати, вынула из — под подушки гребень, стала причесывать волосы:

— Слышала же: бабушка с Заимки возвернется, там и решим. Пока ждать велено.

Катя пересела ближе к Ярушке, перехватила ее горячую ладонь:

— А если с мамой беда? Если ждать нельзя никак?

Ярослава отложила в сторону гребень, уставила на огонь:

— Сами мы все равно ничего не сделаем, — и, будто спохватившись, добавила: — Спать ложись!

Быстро задула свечу и юркнула под одеяло.

Комната погрузилась в мрак: только через узкие щели ставен тонкой лентой тянулся лунный свет, едва освещая фигуру уткнувшейся к стене Ярославы.

Катя прислушалась: из кованного сундука то и дело доносился крип, да дверью что-то мерно шуршало, поскрипывали половицы.

Она боязливо поежилась, быстро сбросила с себя верхнее платье и забралась под одеяло, ближе к стене.

Но сон не шел. Катя все ворочалась с боку на бок, тихонько, чтобы не разбудить Ярославу.

Та порывисто вздохнула и приподнялась на локте:

— Угомониться сегодня этот ирод треклятый?! — бросила кованному сундуку.

— А оно всегда здесь так?

— Что «так»?

— Ну, все скрипит, вздыхает…

Ярослава потерла друг о друга ладони выпустив из них световой шарик размером не больше теннисного мяча.

— Всегда. Не бойся ты, через дверь ничто не зайдет, видишь, над ней пучок полыни и горлицы висит? — Катя бросила испуганный взгляд на закрепленный под потолком пучок травы и кивнула. — Ну, вот, а чрез них ни один злыдень не проскочит. Ты от этого не спишь?

— Я про сегодняшнее думаю: как маму найти? Что там эти бандиты дома у нас делают? Вдруг, мама вернулась, а там — они?

Ярослава села, подоткнув под себя край одеяла (световой шар резко подпрыгнул, стал светить ярче):

— Ты думаешь, они еще там?

— А кто их знает? — Катя тоже села. — Они же посох этот ищут. Переворачивают там, наверное, все…

Ярослава пододвинулась ближе:

— Расскажи еще раз про посох, а?

Катя рассказала.

— Не было у нас никогда никакого посоха! — повторила в конце. — И эти, трое, тоже его не нашли… но орааали! Один, Афросием у них зовется, а на самом деле его Ильей зовут, так тот меня ударил больно во сюда, — она потерла ладошкой скулу. — А потом…

— Чего «потом»? — прищурилась Ярослава. — Не таи уж, коли начала…

— Знаешь, — Катя снизила голос до едва различимого шепота, — они ведь меня чуть не убили.

Ярослава замерла.

— Да ну? — ее дыхание стало неровным. — Как так «чуть не убили»? Прям по всам-делишному?

Катя удобнее пристроила под поясницу подушку.

— Яруш, точно. Они и веревку достали.

Ярослава закусила губу.

— Хорошо что тебе кошка эта подсказала, куда бежать?

Катя кивнула:

— Я стояла рядом со столом. На нем лежали шкатулка и все эти штуки, которые я вам показывала, — Катя наклонилась ближе к Ярушке, повернулась так, чтобы свет освещал лицо подруги. — Они будто не видели ни шкатулку, ни все эти свертки, ничего! Понимаешь? Один там у них был, долговязый такой, противный, они его Шкодой звали, за главаря у них, видимо. И смотрит он на стол, рукой прямо рядом со шкатулкой водит, а не видит и не чувствует ее! Вот чудеса!