Поверхность зеркала помутнела.
Из него потекли, булькая и чавкая, тугие, жирные струи черного и маслянистого вещества, медленно растекаясь по полу. Катя инстинктивно подобрала под себя ноги и передвинулась в дальний угол зала.
Маслянистая жидкость, похожая на Нараат, начала приобретать форму, поднимаясь, собираясь в более толстые струи, переплетаясь змеями и связываясь в плотные узлы, пока не стала красивой молодой женщиной с черными, как смоль глазами, бледной русалочьей кожей, простоволосой>9, в большом платке, спадающим с ее плеч. И хоть и собрана она была из этой маслянистой жижы, сама казалась легкой, полупрозрачной, как у призрака, покрытого тонким облаком Темного морока.
— Катя, — заговорила она все тем же старушечьим голосом. При каждом движении облако Черного морока вокруг нее вздрагивало маревом, делая призрачную фигуру еще более нереальной. — Я не хочу причинять тебе и твоим друзьям…
— Они-то здесь при чем? — воскликнула Катя, но ведьма продолжала:
— …Вред, но вы мне не оставляете выбора: мне нужен Велесов посох, и я знаю, что последний, кто им владел, была Мирослава.
— Моя мама?
— Твоя мама…Да.
— Этого не может быть… А зачем вам вообще посох?
— О, эта длинная и не интересная для тебя история, может, Могиня тебе ее когда — нибудь расскажет.
— При чем здесь она? Вы ее знаете?
Призрачная фигура колыхнулась:
— Знаю, как же не знать! Но хватит об этом.
— Нет, не хватит! Я хочу знать, за что вы меня преследуете, что это за посох такой, ради которого вы бросаете в прошлое этих головорезов!!! — она подозрительно прищурилась и добавила шепотом: — Кстати, а почему вы сами здесь в таком… странном обличии?
— ДА ВСЕ ИЗ-ЗА ЭТОЙ СТЕРВЫ МОГИНИ!!! — черная тень сорвалась и обрушилась с чавканьем на пол, забрызгав стены и Катю с головы до ног. Та брезгливо отерла лицо краем рукава.
Маслянистая жижа стала снова формироваться в человеческую фигуру:
— Это из-за нее я стала такой, из-за нее прозябаю в теле дряхлой старухи, в чужом мире, где я — посмешище! — голос немного успокоился. — Она всегда мне завидовала, всегда-а пыталась от меня избавиться. Тесно нам с ней было в одном мире. Вот и выбросила она меня из моего настоящего в чужое, — Ирмина погрозила Кате пальцем. — Но ты мне сейчас все-е расскажешь и покажешь, и я верну себе свое Настоящее!
По залу начал распространяться неприятный, удушающий запах. Катя резко закашлялась. От едкого дыма слезились глаза, перехватывало дыхание, стало подташнивать.
— Покажешь, — повторяла красавица старушечьим голосом, — покажешь.
Катя схватилась за горло, натянула на подбородок воротник рубахи, закрывая себе нос и рот от едкого противного запаха, который проникал всюду. Голова закружилась. Перед глазами поплыли серо — бурые круги, переплетаясь в зеленоватое пламя.
Сделав один большой вдох, подавляя чувство дурноты и потери контроля над собой, Катя поняла, что она теряет сознание.
За сотни километров от этого места, в глухой сибирской тайге, в трех днях пути от городка на реке Тавда, встрепенулась старая ведунья. По лицу ее, изборожденному морщинами, пробежало волной удивление и тревога. Бросив корзину с заботливо собранными травами, она повернулась на запад, вглядываясь в темноту сквозь лесную чащу. Коротко крикнула сова над ее головой. Ведунья медленно кивнула.