— Как это? — не понял Павел.

— Пропал, — пояснил Шалаев. — От Креслау до Зальденбурга — 60 километров, ты сам по этому маршруту сегодня ехал, все представляешь. Дорога идет преимущественно через горы. На этом участке и пропал. Серьезный бронированный состав из 13 вагонов. Как в воду канул.

— Может, кто остановил, разграбил?

— Но тогда остались хотя бы вагоны, — резонно возразил Шалаев. — Или сгоревшие вагоны вместе с паровозом. Или хотя бы явное место, где нападение произошло. Но все чисто.

— Мистическую версию не рассматриваем? — усмехнулся Павел.

— Ни в коем случае! Мы — воинствующие материалисты, и все мистическое с презрением отвергаем. Состав пропал. Ты представляешь себе 13 вагонов с золотом?

— Я даже один не представляю.

— Золото — это условно. Злато, серебро, ювелирные украшения, ценная посуда, мелкие предметы обихода, произведения живописи, ценные рукописи, раритетные изделия и тому подобное. В Креслау были два художественных музея, имелись в коллекции признанные шедевры мирового искусства. Я далек от прекрасного, знаешь ли… но что-то из раннего немецкого Возрождения, эпоха романтизма, все такое. С началом бомбежек все ценные экспонаты упаковали и рассовали в подвалы под музеями. Сейчас эти подвалы пусты. Остались незначительные, не имеющие большой стоимости экспонаты…

— Минуточку, товарищ подполковник, — насторожился Павел и кратко поведал историю уничтожения группы барона фон Лихтенберга и захвата его груза. — В ящиках, которые нам достались, находились картины, думаю, с десяток единиц. Тот самый ранний Ренессанс. Я тоже не эксперт, но очень похоже на произведения Альбрехта Дюрера и Ганса Гольбейна-младшего — общепризнанных гениев живописи. Барона Лихтенберга мы взяли живым. А что, если этот груз — часть пропавшего «золотого» эшелона? Вы такое не допускаете? Груз состава могли раздробить на части, чтобы легче сбывать. Это ведь не есть что-то монолитное, неделимое? Почему бы специальным органам не допросить барона?

— Только версия, капитан, только версия, — скептически помотал головой Шалаев. — Мало ли в мире Альбрехтов и прочих Гансов — как там их? У каждого уважающего себя барона или герцога имелась своя коллекция. Любили они это дело. Грабили музеи на захваченных землях или такие же частные коллекции, награбленное свозили к себе в замки… Сохрани свое предположение как гипотезу, договорились? К тому же допросить барона нет никакой возможности…

— Поясните. — Что-то неприятное кольнуло под лопаткой.

— Понимаю, что это не обрадует тебя, капитан… По долгу службы я знакомлюсь со всеми радиограммами и секретными донесениями, поступающими из фронтовой разведки… Повесился твой барон. По нужде вывели — над толчком и повесился. Разодрал часть штанины, скрутил из полос удавку и вздернул сам себя на балке над отхожим местом. Часовой не заметил, что штанина у барона стала какой-то укороченной. Удавка, понятно, оборвалась, но спасти не успели. Гордый твой барон, — хмыкнул Шалаев, — западло ему находиться в русском плену. В выгребной яме по горло в дерьме, конечно, достойнее…