А тот тем временем достал из кармана пузырек с прозрачной жидкостью и с помощью шприца ввел его содержимое в капельницу, потом взглянул на часы и стал ждать.

Капитан Свирбенко чувствовал его незримое присутствие, и страх все больше овладевал его замутненным сознанием. Вдруг что-то изменилось. Капитан почувствовал странный покой, удивительную легкость. Он почувствовал, что летит над росистым солнечным лугом, набирая высоту… Солнце пронизывало его тело, он становился прозрачным и невесомым. Радость захватила все его существо, она становилась невыносимой, казалось, еще немного — и его не станет, останется только радость.., и действительно, его не стало.

Тело капитана Свирбенко напряглось в судороге, выгнулось и безвольно обмякло. Убийца осторожно проверил пульс, убедился, что капитан мертв, снял с его лица подушку, проверил, не осталось ли после его посещения каких-нибудь следов, протер на всякий случай все предметы, к которым прикасался, и, крадучись, покинул палату.

Мертвое лицо капитана Свирбенко, освещенное голубоватым лунным светом, казалось удивительно счастливым.

— Располагайся, — Алексей приглашающе махнул рукой, — здесь тебе будет спокойнее.

А то действительно, приедут эти ненормальные, еще тебя заставят в своих оргиях участвовать.

Лена осторожно к нему приглядывалась.

Ей казалось, что теперь это совершенно другой человек. Он стал гораздо спокойнее и человечнее, что ли. Она молча села на краешек табуретки.

— Ну что ты смотришь на меня волком? — не выдержал он. — Сердишься за прошлую ночь? Но ведь не насиловал же я тебя, в самом деле!

При этих словах Лена вздрогнула — да, действительно, она сама… Она вспомнила прошлую ночь, как он целовал ее, и как закрытые глаза придавали всему ощущение нереальности. Лена зябко повела плечами.

— Зачем ты вытащил меня из амбара? Почему не оставил там? Сколько проблем решились бы сами собой! Я никому не нужна, понимаешь. У меня никого нет — ни друзей, ни родных. А когда у человека нет близких — он не существует. Господи, как я хочу умереть!

И какой удобный был случай — после взрыва ничего бы не осталось. И никто не стал бы меня искать — была и пропала! Да и была ли…

— Если ты так хотела умереть, то почему не сказала им, что ты — не та женщина.

— Они бы все равно не поверили, кто в такое поверит?

— А если бы ты упорствовала, то стали бы пытать, — жестко произнес он. — Значит, смерти ты не боишься, а страданий боишься.

— Что ты понимаешь в страданиях! — взорвалась Лена. — Ты можешь представить свое состояние, когда ногу ломают в четвертый раз и надежда почти пропала? И хоть врачи говорят, что да, возможно чудо, и вы сможете танцевать, но в глубине души ты уже понимаешь, что ничего не поможет. Но все-таки требуешь очередной операции.

— Болит нога? — спросил он тихо.

— Теперь нет. Но о балете можно забыть навсегда.

Она не сразу сообразила, что он держит в руках ее лодыжку и мягко поглаживает место перелома.

— Не думай сейчас об этом, — шепнул он. — Все уже в прошлом. Ты жива, а это главное.

В доме было так тихо и уютно, вообще в этом месте было удивительно тихо, даже собаки ночью не лаяли. Когда Лена находилась в доме у сатанистов, ее это пугало, а теперь, наоборот, навевало покой. Его руки все так же нежно переходили выше и выше. Полностью расслабившись, Лена как бы плыла в невесомой лодке по невидимому морю, и в ушах ее тихо звенели колокольчики из третьего акта «Щелкунчика».