– А лицом ты тоже бегал, братух? – спросил Саня и глупо заржал. Кристина ткнула его локтем в бок.

– Васенька, умойся и приходи завтракать, – ласково сказала Нинель Фёдоровна. – Пшённой каши и какао, да? Я сейчас сварю! Кофе не пей, воздержись пока.

– Проводить тебя? – сунулась Мура.

Василий Васильевич дёрнул плечом и встал.

– С ума вы все сошли! – заорал он. – Я сейчас приду.

Он поднялся к себе, открыл воду и пошвырял на пол вещи. Они все были насквозь мокрыми, как будто он в них стоял под струёй воды. Он посмотрел на себя в зеркало.

И пробормотал:

– Началось в колхозе утро.

Неудивительно, что там, в столовой, они сгрудились вокруг него и уставились со страхом и жалостью!

Всё лицо у него было в красной кирпичной пыли и потёках, словно он плакал. На лбу пятно сажи – должно быть, внутри башенки, где ранее горел огонь, осталась сажа, а он очень старался разглядеть, что внутри!.. На волосах и шее серая пыль.

Он стал под душ и долго тёр себя мочалкой, будто хотел смыть всё сегодняшнее утро, а оно никак не смывалось. Он три раза намыливал голову, лил в лицо горячую воду, отплевывался и фыркал.

«Я мог остаться там. За незаметной дверцей в стене, и никто и никогда не нашёл бы меня! Я бы умирал долго и страшно, как в Средневековье, когда живых людей замуровывали в стены, и никто не пришёл бы мне помощь».

Меркурьев захлебнулся водой и закашлялся – он видел этот лаз в стене и знал, как там! Знал, что мог там остаться.

Он выбрался из душа, торопливо оделся и побежал к людям. Они не дадут ему пропасть, они его спасут, даже если его замуруют в стене!

В столовой все были на прежних местах, ещё добавилась Лючия – она сидела в эркере спиной к собравшимся и смотрела в окно. Стас старался заглянуть ей в лицо, но она не поворачивалась. Перчатки лежали на столе рядом с чашкой кофе.

– Васенька, наконец-то! Нет тебя и нет! Садись скорей, поешь и попей. – Нинель Фёдоровна поставила на Мурин стол кружку. – Может, бутерброд с сыром?…

Василий Васильевич плюхнулся рядом с Мурой и, обжигаясь, стал глотать какао.

– Нелегко тебе пришлось, – заметила Мура, и он взглянул на неё.

– Такая собака прекрасная, – сказала Кристина. – От Саньки не отходит! Пошли утром с ним гулять, а Саня за телефоном вернулся, так пёс весь исстрадался, пока его не увидел! Представляете?

– Ты бы его в кровать не таскала, – посоветовала Нинель. – Грязный же. Да и вообще животное в кровати – нездорово.

– Мы его помоем, Нинель Фёдоровна.

– Я был на маяке, – негромко сообщил Муре Василий Васильевич и против воли передёрнул плечами. Из кружки на свежую скатерть выплеснулось немного какао, образовалось коричневое пятно. Он поставил кружку на пятно – Там горел огонь. Я видел, правда!

Мура взяла его за руку и посмотрела в глаза.

– Я поняла, – произнесла она тоже негромко. – Ты не волнуйся. Поешь.

Меркурьев хотел что-то ещё сказать и не стал.

– Опять погоды нет никакой, – вздохнула Софья, поднялась и подошла к окну. – Из дома носа не высунешь! Хоть бы тренажёры, что ли, поставили! Я привыкла в фитнес ходить, а тут одна обжираловка и никакого движения!..