— Ты видел сегодня братский суд впервые?

— Да, господин.

— Что думаешь?

— Солдаты вели себя достойно, — отвечал оруженосец. — Я не слышал ни звука.

Это были те слова, что Волков хотел услышать от молодого человека, больше говорить с ним он не собирался. А вот юноше было, что сказать ему, вернее, о чём просить его, и он начал:

— Кавалер.

— Да.

— Говорят, что вы искусный воин, что и мечом, и арбалетом, и копьем владеете в совершенстве.

— И кто же это говорит?

— Все. Ваш слуга Ёган, Фриц Ламме.

— Они-то откуда знают, они со мной на войне не были.

— Ёган видел, как вы дрались на поединке, ночью в одном замке и как ранили хорошего воина. И как били стражников одного барона, какого-то. И как вы зарубили топором упыря. И как вы дрались на арбалетах с самым лучшим рыцарем герцога Ребенрее, и убили его после того, как он вас ранил. Это все видели, — говорил юноша почти восхищённо.

— Глупости всё это, я бился потому, что другого выхода не было у меня. Смог бы так, и не бился бы.

— Ёган говорит, что после того как вы бились ночью на дуэли и победили, знатная и очень красивая дама вас в свои покои пустила, — восхищался Максимилиан Брюнхвальд.

— Болтает, дурень, а ты слушаешь, — отвечал кавалер, как ни странно, все эти рассказы и всё восхищение юноши не вызывали в нём гордости. Только лёгкую досаду. Он и сам не мог понять, почему.

— Всё равно, я хочу просить вас, — не сдавался Максимилиан.

— О чём?

— Я хочу просить вас о нескольких уроках, я брал уроки владения мечом, и хочу, что бы вы мне хоть немного показали.

— Я тебе уже говорил, что воевать больше не желаю, и тебе не советую выбирать воинское ремесло. Твой отец полжизни воюет, а серебра не нажил. И всё что было, потерял, хотя он и добрый воин. А я хоть и нажил немного, да вот ран, что меня изводят, намного больше, чем того серебра. А многие так и вовсе не дожили до лет моих.

— Я помню, господин, — говорил юноша, снимая с больной ноги поножи, — но вдруг мне понадобится меч в делах чести.

— Ладно, но сначала попрактикуйся в стрельбе из арбалета и аркебузы, да и неплохо было бы вам поработать с солдатским тесаком, у вашего отца есть пара солдат, что неплохи в этом деле. Да и копьё с алебардой лишними не будут. Умение воинское не лишнее, даже если и ремесло мирное будет. Поучу.

— Спасибо, господин, — радовался Максимилиан.

— Ну, а тебе чего? — наконец обратил внимание кавалер на монаха.

— Господин барон, коего я лечу, всё время о вас спрашивает.

— Зачем? — насторожился Волков.

— Не говорит, только всё о вас знать желает.

— И что ты сказал уже? Как и Ёган болтаешь, сочиняешь байки обо мне?

— Нет, только правду говорил, что упырей вы извили в Рютте. Что чернокнижника поймали в Фёренбурге.

— Так почему он спрашивает? — не мог понять кавалер.

— Не знаю, иной раз читаю ему книги, чтобы он не скучал, а он меня прервёт, да про вас и спросит. Каков вы, да как вы упырей искали.

— Ясно, так чего ты хочешь? — спросил Волков, вставая и разминая тело после доспеха.

— Барон спрашивает о вас, а я иной раз и сказать не могу, не знаю, дозволите ли вы говорить о вас это.