По требованию врача Сергей Яковлевич после завтрака выходил на улицу, снимал ботинок и подставлял под лучи солнца больную ногу.

Пожаров познакомился с Никитичем, и они прониклись друг к другу какой-то мужской симпатией. Заметив, как неудобно сидит Сергей Яковлевич на скамейке с оголенной ногой, Никитич через день привез на телеге самодельное кресло, обитое волчьей шкурой, с приспособлением, позволяющим класть вытянутую левую ногу горизонтально. Такая забота о Пожарове очень тронула Нелли Ивановну.

Папа Эльзы понравился всем, покорив своей интеллигентностью, дружеским сочувствием, добрыми советами и просто улыбкой.

В конце концов, уступая его желанию хоть что-то сделать для детдома, Нелли Ивановна распорядилась:

– Эльза, можешь папе поручать оставаться с детьми на улице, когда тебе надо отлучиться, но больше ничего! – шутя пригрозила она.

Виктор по отношению к Пожарову испытывал далеко не однозначные эмоции. С одной стороны, ему было приятно, что Сергей Яковлевич проявляет к нему почти отцовские чувства, которыми мальчик был обделен с рождения. И в то же время он уже начинал ревновать отца Эльзы к ребятам, которые пользовались его добрым расположением.

Понятно, что взрослым были интересны ближайшие планы Пожарова, и они не раз пытали Эльзу насчет его дальнейших намерений. Однако девочка сама ничего не знала.

Вероника Петровна решила покончить с неопределенностью и, набравшись смелости, обратилась к Пожарову в присутствии сотрудниц:

– Сергей Яковлевич, Нелли Ивановна стесняется задать вам, на мой взгляд, совершенно естественный и даже необходимый вопрос. Нет ли у вас желания влиться в наш коллектив, чтобы поколебать возникшую тревогу, что мир от горизонта до горизонта состоит только из женщин? – с улыбкой закончила витиеватую фразу старая воспитательница.

Пожаров немного смутился и, помолчав, ответил:

– Дорогая Вероника Петровна, боюсь, что я буду обузой для вас, потому что ничего не смыслю в сельском хозяйстве, с трудом отличаю овцу от козы, о лошадях знаю, что каждая из них, по мощности, эквивалентна семидесяти пяти килограммометрам, и слышал, что коня надо бояться сзади, а быка спереди, а может быть, и наоборот. Но есть и более веская причина: я еще не уволен из армии и возвратиться просто обязан.

Он заверил Нелли Ивановну, что по приезде в Ленинград немедленно займется вопросом возвращения детдома.

В том, что Сергей Яковлевич заберет с собой Эльзу, никто не сомневался. Однако, когда дело дошло до расставания, все расстроились не на шутку: Эльзу любили и воспитательницы, и дети. Больше всех такой исход удручал Виктора и Эльзу. Она была в отчаянии и не скрывала этого, сказав отцу, что не представляет себе, как будет жить без Витьки.

Сергей Яковлевич стушевался, не ожидая такой откровенности от дочери, все еще по инерции считая ее маленькой девочкой. Он, с трудом подбирая слова, пытался ее утешить:

– Эльза, вы еще дети… Я понимаю: это детская привязанность…

– Да, может быть, – перебила она его, – но такая крепкая, что я не могу без него.

С этого момента, о чем бы Пожаровы ни говорили, они постоянно возвращались к этому вопросу. Все-таки отцу удалось убедить дочь, что пока вариантов нет. У него есть разрешение на въезд в Ленинград только с дочерью. Стало быть, Виктор остается здесь с мамой до возвращения детдома.