Когда я самостоятельности не имел, тогда другое дело было, а теперь я уже ко всем этим дискуссиям спокойно отношусь.

Поскольку я самостоятельный.

Я выхожу на площадь.

В руках у меня ведро с краской и кисть.

Расставив ноги, пишу на асфальте:

Буквы аккуратные получились и строчки ровные.

Пишу дальше:

Работа мне эта нравится. Хотя и ночью приходится. Никто над тобой не командует (хватит мне командиров разных!), и никто тебе не мешает, а потому и стараешься, потому и работать приятно.

Город спит.

Отучиться бы только язык высовывать, какая-то отвратительная привычка! Как спрячу язык — строчка криво. У других еще хуже привычки. Была же у одного нашего знакомого привычка после каждого слова «Ай-Петри» твердить! «Здравствуйте, — говорит, — Ай-Петри, я вас давно не видел, Ай-Петри, как ваше здоровье, Ай-Петри, как сын, как с деньгами, Ай-Петри?» Мы ему должны были деньги, так он всегда спрашивал, когда ему вернем, а мы не возвращали. Помнится, смешной разговор произошел, до сих пор у нас в семье смеются: «Когда же вы мне отдадите, Ай-Петри, мои деньги, Ай-Петри?» — спросил он отца. «Потерпи еще немножко, — сказал ему отец, — войди в мое положение…» — «А вы, Ай-Петри, в мое положение не хотите войти, Ай-Петри?» — сказал он. «Мы в твое положение входим, Ай-Петри», — сказал ему отец нечаянно. Тот побледнел и говорит. «Передразнивать себя я никому не позволю, а долг потрудитесь возвратить в самое ближайшее время, независимо от вашего положения, ибо мое положение мало чем от вашего отличается и ваше положение не меняется». И ни разу «Ай-Петри» не произнес. Когда он ушел, мы подумали: вполне возможно, он с этого момента перестал твердить свое «Ай-Петри».

А у моего друга Алика — он тоже рисовал отлично, уехал он после с родителями в Москву, — так вот у него все «шикарно» выходило: «шикарная погода», «шикарный футбол сегодня видел», «шикарная вода в море» и так далее. Все у него «шикарно». Даже когда он гриппом заболел, заявил мне: «Эх, и заболел же я шикарно, две недели в школу не ходил!» Да и вправду он был шикарный парень, мой лучший друг, но уехал он в Москву…

Опять язык высовывается!

Приятно все-таки быть самостоятельным человеком.

Шаги слышу. Кто-то идет.

Подходит.

Стоит, на мои буквы смотрит.

Я и внимания не обращаю, мало ли кто там проходит! У меня работа. Ответственная. Некогда мне на каждого прохожего внимание обращать.

— По линейке или без линейки? — спрашивает.

Я ему ничего не ответил. Чего на глупые вопросы отвечать. Не смотрю даже.

— Неужели без линейки? — говорит. Хотя видно, что без линейки. Он же видит, никакой линии нет там, да и линейки нет, чего ж тогда спрашивает?

А он опять:

— Так без линейки и шпаришь?

— Да где ж у меня линейка? — говорю. — Ну, где вы видите у меня линейку?

— Ай да ай! — говорит. — Ну, бальзак!

Что еще за «бальзак» такой, смотрю на него: пьяный, что ли, в компании задержался, да нет, вроде не пьян, а по ночам шляется.