— Объясняются! Объясняются!

Опьянел он сильно.

— …Хачик Грантович без нее жить не может, а она без него! Директор без завуча жить не может, а завуч без директора — вот картина!

— Брось врать-то!

— А ты погляди!

Да и я был хорош. Это точно. Ничего подобного я бы не выкинул, если б хорош не был. Разве бы я его послушал! Дверь была наполовину стеклянная, с решеткой. Занавеска доверху не доставала, и можно было при желании заглянуть в комнату в щелочку. Забраться по решетке до конца — только и всего.

— Ну, смотри, если врешь… — сказал я.

Он подпрыгивал и хихикал.

Я вскарабкался на дверь, но взглянуть мне так и не удалось.

Дверь открылась.

Если бы эта дверь открывалась наружу, я соскочил бы наверняка и был таков, но она открывалась в комнату. Я сразу не слез и продолжал висеть, вцепившись в решетку. Я никак не мог предположить, что дверь откроется с такой быстротой и в тот самый момент, когда я долезу до верха. Видно, директор как раз в это время собирался выйти на улицу.

Завуча в комнате не было.

Я почти отрезвел.

Хачик Грантович был удивлен не меньше моего.

— Стариков? — спросил он. — Ты?!

Я глупо кивнул.

— Что это значит? — спросил он, оправившись от удивления.

— Хотел у вас спросить, что задали на дом по алгебре, — сказал я неожиданно для самого себя.

— По алгебре?! — удивился Хачик Грантович. — Ах, так! Я веду русский язык и литературу…

Я не дал ему договорить.

— По алгебре, — упрямо повторил я, продолжая висеть.

Он в руках держал палку, я думал, он меня этой палкой сейчас огреет, я как раз в подходящем положении находился. Я бы многое отдал за то, чтобы испариться, улетучиться, пропасть, раствориться, чтобы не висеть мне на этой решетке.

Он смотрел на меня, что-то соображал, руки держал за спиной, а в руке палка. Сделал шаг, и протез скрипнул, а я весь прижался к решетке, так что треснуло стекло.

— Неужели ты подсматривал за мной? — сказал он.

— Я не подсматривал, — сказал я испуганно, — что вы…

— А что ты здесь делал?

— Я? — спросил я.

— Нет, ты подсматривал, ты явно подсматривал!

— Я? — снова сказал я.

— А что делал здесь? Съезжу тебе сейчас по одному месту!

— Мне? — спросил я, но с двери не слез.

Он сделал еще шаг.

— Может быть, тебя кто-нибудь послал за мной шпионить?

Я не слезал. Переменил лишь позу. Висеть на решетке было неудобно. Ноги соскальзывали, зацепиться носком за решетку не так-то просто.

Короче, я надавил ногой на стекло, и оно вывалилось в комнату. Стекло разлетелось вдребезги у самых ног директора, и он палкой стал отбрасывать в сторону осколки. Я следил за его палкой.

— Слезай! — сказал он резко. — Ну! Слезай!

Я слез не сразу.

Он еще несколько осколков отбросил в сторону и говорит:

— Я расскажу всему классу! Завтра я расскажу всем, на что способен мой ученик! Пусть весь класс знает, что ты за мной подсматривал!

Только сейчас он обратил внимание на мои мокрые, в мазуте, ботинки и штаны.

Подошел ко мне поближе, давя осколки стекол.

— Да ты пьян! — удивился он.

Он вдруг стал такой красный, что я испугался.

— Вон!!! — крикнул он не своим голосом.

Я выбежал вон.

Еще новость! Из школы меня исключили. Сплошные новости. Вот уж не думал, что меня из школы исключат! Такие стенгазеты рисовал, зря все-таки они меня исключили, кто им теперь будет стенгазеты рисовать? Глупости люди делают.