– Так-так, – деловито пробормотала Епифьева, сделала какую-то пометку и выбрала из стопки страницу. – На следующем этапе от вас потребуется развернутый ответ. Вам удается успокоить соседку. В отличие от вас она умеет молиться или, может быть, вспомнила слова из детства. Женщина выпустила вашу руку, закрыла глаза, забормотала «Отче наш иже еси на небеси».

Река стремительно приближается. До вынужденной посадки остается полминуты, много – минута. Вы решаете дать оценку тому, как вы распорядились своей жизнью. Каким вы были? Хорошим или плохим, достойным или недостойным? Поставьте себе оценку. Ну же, времени мало!

Она взяла ручку, приготовившись записывать.

– Каким я… был? – переспросил Антон.

А действительно, каким?

– Недостаточно сильным, к сожалению. Даже совсем не сильным… Я пытался, честно пытался вести себя правильно, но не всегда получалось… Это худший мой недостаток. Больше, чем недостаток. А лучшее, что во мне есть, то есть было, это желание разобраться и понять, как всё в жизни устроено. И главное – зачем…

– Отли-ично, – пропела старуха, скрепя пером по бумаге. – Первая стадия, определяющая баланс «рацио-эмоцио», у нас закончена. Основной параметр «Восприятие мира» полностью «рацио». «Восприятие людей» пополам: выбор поступка эмоционален, методика утешения – рациональная. «Восприятие себя» беспримесно рациональное, никакого самовозвышения или самобичевания. Сорок плюс пятнадцать плюс тридцать… Вы – «рацио» восемьдесят пятой, то есть высокой пробы. Переходим ко второй стадии.

– А она про что?

– Это я объясню, когда мы ее завершим.

Епифьева пододвинула довольно толстую стопку бумаги.

– Как видите, вариант заготовлен только один. После блиц-тестирования я была уверена, что вы «рацио», и не стала тратить время на подготовку «эмоциональной» ветви. Вот насчет следующего параметра я не вполне уверена, поэтому, чтоб не ошибиться, ввожу тройную проверку. Готовы?

Самолет вот-вот коснется колесами заснеженной поверхности реки.

К вам нагибается летчик. Он только что отправил буяна в нокаут мощным ударом в голову.

– А может, и обойдется, – лихорадочно шепчет он. – Гляди, торосов-то нету! Ветрами сдуло. Авось не перевернемся! Но тут вот что. «Илюха» – это двадцать тонн. Остановится – лед такую махину навряд ли выдержит. Не расшибемся, так потонем. В общем короче: махну рукой – дуй за мной.

– Куда? – спрашиваете вы. – Зачем?

– Вон туда, – показывает он назад, на дверь самолета. – Пока будем катиться, я поверну рычаг, открою. Скорость замедлится – выпрыгнем. Только тихо. Коли все к двери кинутся – ни хрена у нас не выйдет.

Самолет подпрыгивает, ударившись о твердь. Подскакивая, несется вперед.

– Давай, пора!

Летчик хватает вас за руку, тащит за собой. Идти трудно – вас кидает из стороны в сторону.

Лязг металла – это решительный человек рванул вниз рычаг. Из открывшегося проема дует холодным ветром. Внизу взвихряется снежная пыль. Прыгать далеко – как с высокого второго этажа. Вам очень страшно.

– А лед точно не выдержит? – спрашиваете вы.

– Бес его знает. Может, и выдержит, – отвечает летчик. – Но я прыгну. Дело вкуса, но я лучше шею себе сверну, чем в ледяной воде тонуть. Ты как?