– Я сломал ногу, – говорите вы товарищам сквозь зубы. – Со мной всё. Идите, идите. Не теряйте времени. Скоро начнет темнеть.

Летчик разражается матерной тирадой. Чешет затылок. Спускается.

– Ну-ка на спину!

Грубо берет вас под мышки, выволакивает из ямы.

– Раненых не бросаем, – говорит он. – Устав запрещает. Короче так, папаша. Оставляю тебе зажигалку. Разведи костерок. Сумеешь? Веток насобирай, поползай как-нибудь. Я за тобой вернусь. По огню я тебя и в темноте найду. Шину как-нибудь сооружу. Видел на войне, как это делается.

– Сам наложу, – отвечаете вы глухим голосом, потому что глубоко тронуты. – Я врач.

– Ну и лады. Вперед, гражданки! За мной.

И ваши спутники продолжают подъем.

Оставшись один, вы делаете импровизированную шину. Находите два подходящих сука, фиксируете травмированный участок. Опираясь на палку, собираете хворост. Разжигаете огонь. Всё это занимает немало времени. Уже сгустились сумерки, становится темно.

Вы подложили лапник, чтобы не застудиться. Сидите, вытянув больную ногу. Смотрите на пламя. То и дело подбрасываете новые ветки. Выковыриваете орешки из кедровой шишки, хоть есть вам не хочется – слишком много было переживаний.

Но, сколько вы ни ждете, летчик не возвращается. Ни через час, ни через два…

Чтение продолжалось так долго, что Антон даже вздрогнул, когда Епифьева спросила его:

– Итак, вы просидели у костра уже два часа. А с момента, когда вы расстались, прошли все четыре. Что вы будете делать дальше? Ждать или подниматься по следам?

– Ждать. Он же велел. Вероятно, подъем занял у них больше времени. Или еще с кем-нибудь что-то случилось. Ну и вообще. В темноте, со сломанной ногой…

Мария Кондратьевна кивнула, сделала пометку.

– Хорошо. Прошел еще один час. Ваши действия?

– Жду.

– Опять никого нет.

– Тогда я начинаю уже всерьез беспокоиться. Не за себя, а за них… Что если случилась беда с нашим командиром и женщины в растерянности?

– Так, значит, поднимаетесь?

Подумав, Антон сказал:

– Как только забрезжит рассвет. Не раньше. В темноте не рискну.

– Это двадцать, – резюмировала сама себе экзаменаторша.

И взяла новую страницу.

Едва лишь мрак стал рассеиваться, вы начинаете трудный путь вверх по склону. На исходе ночи вас сморил сон, костер погас, и вы очень замерзли. Но подъем требует таких неимоверных усилий, что скоро вам уже жарко.

Вы опираетесь на две палки. Приходится прыгать на одной ноге. Через некоторое время вы приспосабливаетесь, получается уже ловчее. Ночью вы сделали из коры довольно удобный лубок, и болевой синдром почти купирован, но все равно восхождение очень медленное, и через каждые тридцать-сорок скачков нужно давать себе отдых.

Следы отчетливо видны. Снег ночью не шел. Чем выше вы поднимаетесь, тем светлее становится. Деревья прорежаются. Вот наконец видна голая, каменистая вершина горы – верней кромка кратера, ведь это древний вулкан. Судя по цепочке следов, вчера ваши товарищи добрались-таки до самого верха.

Вдруг вы видите их, всех троих. Они сидят, привалившись спинами к огромному поросшему мхом валуну.

Поразительно то, что самая макушка горы ярко освещена солнцем – в густо затянутом тучами небе небольшое окошко. Оттуда вниз, будто луч прожектора, льется яркое золотое сияние. Снег ослепительно сверкает.