При этом базы «Внешнего Кольца», информация по дислокации которых была уничтожена, хранили таинственное, зловещее молчание.

Что за процессы протекают на их просторах, оставалось только гадать…

Два терминала в глухой тиши бункерной зоны.

Трепетный свет контрольных индикаторов едва разгоняет мрак, стынет бликами на облицовке из черного пластика, отражается прихотливым узором искр в установленных один над другим десятках кристалломодулей.

Казалось, здесь нет и никогда не было жизни.

Хотя кто может поручиться в наш век, что жизнь прекращается вместе с последним ударом сердца?

Это не так. Зачастую не так, и подтверждением тому служили два сознания, размещенные на десятках кристалломодулей, собранных в единые схемы.

Достаточно, чтобы мыслить, но не более. Ощущение затянувшегося, лишенного смысла существования в отсутствие чувств и внешних раздражителей, — хуже, чем пытка.

Когда-то одно из этих сознаний соединялось с модулями виртуальной реальности, но статичный виртуальный мирок приелся, он не нес ничего, кроме раздражения, — сколько еще десятилетий или веков можно тешить себя иллюзией, если ты не способен изменить даже малость?

Два сознания попали в ловушку.

Они не могли изменить данность, потому что не знали, как это сделать. При жизни в их распоряжении было все, любое желание или прихоть исполнялись, если не мгновенно, то в самые сжатые сроки, но задумывались ли власть предержащие, сколько профессиональных специалистов трудилось во исполнение их воли?

Ставка на машины оказалась ошибочной. Кибернетическими системами нужно управлять, особенно когда речь идет не о стандартных функциях машин, а об исследованиях.

Пытливый разум человека, при поддержке специальных программ и множества разнопрофильных кибермеханизмов, вне сомнения, способен справиться с любыми, самыми сложными исследовательскими задачами при одном условии — у такого рассудка должна сохраниться прижизненная привычка к творческой мысли.

Они же умели командовать, являлись прожженными политиками, прошли суровую школу власти, могли сплести либо распутать любую интригу, распоряжаться флотами, поддерживать экономику планет, принимать решения, влияющие на жизнь миллиардов людей, но как оказалось — этого мало. Ни один, ни другой никогда не вникали в тонкости исследовательских или технологических процессов — при жизни на это не оставалось ни времени, ни желания, а «после смерти» наверстывать упущенное было поздно.

Они все реже общались друг с другом, хотя два компьютерных терминала имели многократно дублированные каналы взаимного обмена данными.

Джон Уинстон Хаммер и адмирал Александр Нагумо.

Кто мог предположить, что они вознамерятся обмануть время в надежде восстать из мертвых, когда их имена, преданные проклятию, потеряют кричащую остроту звучания, станут для новых поколений не более чем набором байт в электронных справочниках или учебниках истории.

Первым «тишину» нарушил Джон Хаммер.

— Нужно поговорить.

— Слушаю, — безэмоционально откликнулся Нагумо.

— Хочу извиниться. В последний раз наше общение завершилось весьма печально.