Конечно же, такое событие не должно пройти незамеченным, не должно потеряться в буднях. Получив деньги, Женька позвонил Маринке.

— Привет, глазастая. Вчера в «Вечерке» писали, что у тебя самая тонкая талия в Москве.

— Врут, — деловито отрезала Маринка. — Или что-то напутали. Я знаю, по крайней мере, еще две тоньше моей. Ты где пропадаешь? Я даже соскучилась немного.

— Я тоже. Сейчас приеду, ладно? У меня приятные новости.

— Опоздал, — она грустно засмеялась. — Я уже — чемодан собрала.

— Надолго? И куда теперь?

— Недели на две, на три. Минск, Ленинград, Вильнюс… Женька словно на экране видел, как она склонила голову, как упали от этого ее легкие волосы на плечо, как она прижимает им трубку к уху и трогательно, по-детски старательно загибает свои длинные пальцы, чтобы не сбиться. Это было так прекрасно и почему-то печально, что у него будто что-то шипуче взорвалось внутри и побежало по йогам и рукам горячими мурашками.

— Слушай, скорей бы тебя в солистки переводили, что ли.

— И что тогда?

— Получать будешь больше, за рубеж ездить — я бы тогда на тебе женился.

— Дурак, — сказала Маринка и положила трубку.

Женька смущенно послушал короткие злые гудки, вздохнул — сначала огорченно, а потом облегченно (мол, образуется) и помчался к своему старшему другу Вальтеру — пожаловаться на Маринку и похвалиться гонораром.

Вальтер, не имея собственных детей, покровительствовал Женьке почти как сыну — поучал, подсказывал, помогал деньжатами и, пожалуй, единственный в Москве, читал и хвалил его материалы, складывая их в особую стопочку и держа на виду. Женька был по-детски горд этой дружбой, искренне благодарен за нее и любил Вольдемара Альбертовича преданно, с закрытыми глазами, как может любить только мальчишка, выросший без отца и страстно ищущий пример для подражания.

Преуспевающий адвокат со сложной клиентурой, Вальтер поражал и привлекал его своими знаниями и опытом, легким ироничным цинизмом, уверенностью и умением общаться с людьми любого возраста, положения и воспитания, романтичностью профессии и завесой таинственности, которая скрывала большую часть его жизни.

Что касается добропорядочных кругов Юстиции, то в них о Вальтере отзывались со сдержанным презрением, не говорили вслух, но подозревали в нем не совсем чистую совесть и не очень чистые руки. Женька об этом, конечно, не знал, но если бы ему и сказали, все равно бы не поверил.

Вольдемар Альбертович готовился к очередному процессу. В просторном халате, с дымящейся трубкой в руке, он открыл Женьке дверь и проводил его в кабинет. Он всех встречал на пороге своего дома в халате и с трубкой.

— Что случилось, Жека? Опять влюбился? Запомни, друг мой, что любовь — это вечный источник конфликтов, увлекающий к преступлению. — Вальтер кивнул на лежащую на столе копию обвинительного заключения.

Женька плюхнулся в кресло и засмеялся.

— Неужели гонорар получил? Какое совпадение — я тоже. — Вальтер поднял крышку бюро и, открыв один из многочисленных его ящичков, вынул пачку четвертных билетов в банковской упаковке.

Женька смущенно фыркнул.