— Нет уж, тут я сам справлюсь! Еще как!

— Ну, напиши мне там на бумажке: какой район, число душ и прочее. Попробую.

Машина остановилась в одном из арбатских переулков у старинного особнячка с колоннами и балконом, с красивой лепниной и окнами фонарем.

Вальтер вышел и, постукивая тростью по асфальту, пошел к подъезду, бросив на ходу:

— Запиши за мной.

Жизнерадостный Володя опять засмеялся и хитро спросил:

— Округлить, Вольдемар Альбертович?

— Как обычно. Но не зарывайся, знай меру.

— А когда подать?

— К двадцати трем. Но смотри, курящих пассажиров не брать, чтобы в салоне чужой махоркой не воняло, — не люблю.

Поднявшись на второй этаж, они остановились у тяжело обитой двери с неразборчивой медной табличкой, и Вальтер, опираясь на трость, подышал немного.

— С той поры еще не сняли — хозяину нравится, — пояснил он, кивая на табличку и протягивая руку к звонку, тоже какому-то чудному — его надо было крутить, по звон, раздавшийся за дверью, был вполне современным — мелодичным, щебечущим и интимным, щадящим нервы хозяев.

В квартире послышались звонкие шаги, защелкали замки — на пороге стояла симпатичная девица в коротенькой юбке, в белом передничке и кружевной наколке.

Вальтер поклонился и протянул ей шляпу. Она кивнула ему, вежливо улыбнулась Женьке и пошла по коридору, приглашая за собой.

В большой комнате с темными картинами на обитых материей стенах, с темными шторами на окнах и дверях главной мебелью был камин со всем, что ему полагается: на мраморной полке — каминные часы с пастушкой и подсвечники, над ней, между двумя длинными мечами без ножен, — обтянутый черной кожей и обитый стальными полосами щит, по обе стороны каминной решетки — кочерга, шпицы, совочек и еще какие-то непонятного назначения предметы. Низкий абажур с кистями над большим овальным столом под зеленым сукном и на многих резных ногах бросал яркий свет на мелки и карты, пепельницы, коробки с табаком и сигарные ящички, бокалы с вином, на зажженную свечу для раскуривания трубок и сигар?

Вокруг стола, на стульях с высокими спинками, вольно, без пиджаков, с ослабленными узлами галстуков, но при жилетах, расположились несколько мужчин, трое из которых — известный актер-комик, ученый с мировым именем и маститый писатель — были Женьке хорошо знакомы. Правда, знакомство это было односторонним: он часто видел их на телеэкране, на фотографиях в печати, слышал о них много сплетен, они же не только не знали его имени, но и, конечно, не подозревали о его существовании.

Хозяин, розовый и полный, встал из-за стола и подошел к ним, издалека протягивая Вальтеру обе руки. Другие приветливо обернулись и кивали, улыбаясь. Вальтер представил Женьку.

— Что, Вольдемар, — улыбнулся хозяин, — готовишь юную смену? Вы что же, молодой человек, тоже по юридическому кончали?

— Пот, — усмехнулся Женька, не теряясь. — Гиена пора.

— Приятно, приятно, — хозяин потер руки, давая попять, что оценил шутку. — Располагайтесь, мы сейчас закончим роббер и присоединимся к вам.

Женька устроился в уютном уголке, сбоку от камина. Девица в наколке поставила перед ним бокал вина и настоящие бисквиты. Хозяин ласково потрепал ее по щеке и наклонился к Женьке: