Угаров заставил себя поверить. Безмятежное продвижение людей и впрямь охладило пыл кабана. «Раз не боятся, значит, свои», — видимо, решил вепрь и шагов за десять остановился. Примеру вожака последовали собаки. Михаил Ильич, подойдя к Ваньке вплотную, протянул руку с желудями. Кабан учуял лакомство и принялся за угощение. Борзые тоже понюхали, недоуменно посмотрели на чавкающего Ваньку, покрутили озадаченно хвостами и, обежав кругом гостей, устремились всей стаей обратно к дому.

— Погладьте его, не бойтесь, — посоветовал Михаил Ильич.

Ванька с упоением хрустел желудями. Юноша нерешительно потрепал его по загривку, и кабан в ответ довольно хрюкнул.

— Не возражаешь, если в гости зайдем? — спросил Рухнов и вытащил из кармана еще горсть лакомства. Кабан завилял хвостиком. — Тогда вперед!

— Зачем в лесу каменный дом? — удивился Угаров.

— Каменный только фундамент, — постучав по стене дома, определил Михаил Ильич. — Вот какие чудеса делает простая штукатурка. Я этот фокус по Петербургу знаю. Снаружи бревна зашивают досками, штукатурят и красят. И не отличишь такой дом от каменного. Дверь, слава Богу, не заперта, входите, Денис.

Рухнов распахнул дверь, и они вошли в неширокие сени. Ванька пытался прорваться вслед за ними, и Михаил Ильич вытолкал его пинками. Добродушный зверь уходить не хотел, справедливо подозревая, что желуди еще не закончились.

Из сеней внутрь дома вели две двери. Денис распахнул правую. Глаза, только привыкшие к полумраку сеней, сначала ослепли в залитой солнцем комнате, а затем зажмурились от ужаса. Угаров рывком закрыл дверь и поспешил подпереть ее своим телом.

Рухнов испуганно повернулся к Денису:

— Что там?

— Медведь!

— Медведь?

— Может, тоже ручной? — с надеждой осведомился юноша.

— Тоже, — ответил Рухнов, отодвигая Угарова от двери. Широко распахнув, он смело шагнул внутрь. Денис осторожно заглянул и, присмотревшись внимательней, расхохотался. В центре комнаты стояло медвежье чучело, сделанное столь мастерски, что сомнений не оставалось: сейчас зверь сделает шаг вперед и раздерет незваного гостя.

Помещение напомнило трофейную — везде стояли чучела, со стен мрачно смотрели головы оленей и лосей, под потолком парили лесные птицы: фазаны, тетерева, куропатки. От шкур, которыми был застлан пол и искусно задрапированы стены, шел сильный и хорошо знакомый Денису запах. Так пахли в гардеробной шубы, когда перед зимой их доставали из сундуков, отряхивали от нафталина и оставляли проветриваться.

Мебели было немного, вся кованая: два стула, небольшой столик и кровать у стенки. Кованой была и решетка огромного, сложенного из красного кирпича камина между окнами.

— Комната князя, — пояснил Рухнов. — Когда в усадьбе царствовали Анна Михайловна с сестрой, он, по его рассказам, месяцами здесь жил. Никодим тайком от старой княгини делал настойку, а дичь бегала вокруг. Настреляют сколько надо — и устроят пир горой.

— Княгини тут нет, — заметил Угаров.

— Давайте смотреть дальше, — поторопил Михаил Ильич.

Проскочив сени, они оказались в другой половине дома, в комнате Никодима. Та служила ему и мастерской, и спальней, и кухней. Большую часть помещения занимал похожий на верстак огромный стол, весь покрытый птичьими перьями, кусочками кож, какими-то пуговками и обрывками толстой бумаги.